Аристарх Барвихин - Монстры «Последнего рая»

Он обхватил голову руками, пытаясь утихомирить боль, но это ничуть не помогло. Надо было вставать. Что он и сделал, еле не свалившись снова. В ушах звенело. Мир наклонился вправо. Он наклонился влево, чтобы удержать равновесие. И тут мир наклонился до отказа, перевернул его и ударил в спину.

Было ужасно больно.

Он собрал последние силы и снова встал. Попытался удержать равновесие. И к счастью удержал. И двинулся на плохо слушающихся ногах прочь.

Он брел, наступая в блестящие лужи, а в раскалывающейся от боли голове звучала одна-единственная мысль: «Главное не упасть, главное не упасть…».

Вскоре он вышел на освещенную улицу, добрался до поворота. Завернул за угол.

Никого.

Прислонился к ограде. Почувствовал запах мочи и еще чего-то гадкого.

Ничего, плевать, главное – устоять и не грохнуться вниз.

Ему казалось, что если он сейчас упадет, то уже не встанет никогда. Тут он ощутил, что что-то теплое течет по его лицу, капает на одежду. Проведя рукой по лицу и глянув на нее, он понял, что это кровь.

Все лицо его было в крови. Теперь и рука тоже.

«Господи, кто-нибудь, пожалейте меня!..» – застонало его сердце…

Пропитанный мочой, неподвижный воздух заполнял легкие. От этого его начало тошнить. Он стал хватать ртом куски тяжелого вонючего воздуха, пытаясь успокоить тошноту. Но напрасно: от этого тошнило еще сильнее.

Его опрокинуло на землю.

И там, на земле победившая его тошнота стала выворачивать его наизнанку. И выворачивала до тех пор, пока изо рта у него не полилась желчь. Несколько раз он ударился лицом об асфальт, в кровь разбив губы. Казалось бы все, рвать уже больше нечем, но проклятая желчь все вытекала и вытекала, обжигая воспаленное горло.

Героем быть тяжело. Герои должны умирать. Пусть… Черт с ней, со смертью, она была бы настоящим облегчением… Но не так же…

Вокруг не было никого. Был только черный и холодный тротуар. Все тело болело. Каждая его клеточка. Он в изнеможении повалился на асфальт.

Потом все-таки поднялся, увидев в луже под собой, где вперемешку с кровью и блевотиной плавали ночные звезды, свое отражение. Мертвое, пустое, совсем чужое ему.

Он тихо заплакал. Слезы текли из глаз и смешивались с кровью на щеках.

Он вытер лицо рукавом.

И тут услышал, как за спиной у него раздался звук мотора. Громко хлопнула дверца. Кто-то уверенными шагами подошел к нему, поднял за шиворот, поставил на ноги. Зачем?

Это был полицейский.

Впрочем, Стэну было уже все равно. Пусть. Хрен с ними со всеми. Лицо полицейского было равнодушное. Он увидел блестящую звезду на черном кителе. Что-то еще блестящее. Полицейский принялся шевелить губами, даже какие-то звуки стали до Стэна доходить, но он ничего не понял, словно бы полицейский говорил на чужом, непонятном ему языке. Слова вроде были обычные, но он их не понимал. Фразы застревали в его ушах и смешивались в непонятную ему словесную кашу. Полицейский продолжал что-то говорить. Но Стэн все равно не понимал. Ему было плохо. И снова какие-то непонятные для него слова. Он помотал головой, раскрыл кровоточащий рот и зашевелил в ответ разбитыми в кровь губами. Однако вместо голоса из него вырвался какой-то нечленораздельный хрип. Вдобавок ко всему красная, пузырящаяся слюна потянулась у него изо рта, шлепнулась на асфальт.

Он стал кашлять, разбрызгивая вокруг капельки желчи и остатков рвоты. Полицейский выругался, отпихнул его, отчего он повалился на землю, словно куль с дерьмом. И тут, лежа на земле, он услышал, как позади него хлопнула дверца, потом мотор завелся, и машина уехала. Через несколько минут он все-таки поднялся, сел, прислонившись спиной к стене какого-то строения, достал сигаретную пачку. Она была вся заляпана кровью. Вытащил сигарету. Она была тоже в крови. Спички. И они оказались в крови. Затянулся несколько раз, закашлялся, отшвырнул сигарету. Из глаз потекли слезы.

Он обтер лицо рукавом.

Он не помнил, как добрался до дома. Память об этом как отрезало.

Очнувшись, он обнаружил, что лежит в пустой ванне. Едва разлепив глаза, он тут же зажмурил их – голова трещала нестерпимо, словно спелый арбуз под катком. Он хотел было пошевелить ею, но от этого ее еще больше раскочегарило. Стэн попытался вспомнить, что же это такое с ним произошло, но от этого внутри ноющего черепа прошлась новая волна головной боли. Во рту было как кошки насрали, пить хотелось невыносимо. И тут он понял, что лежит в ванне совершенно голый. Голый в обшарпанной с подтеками ржавчины ванне без всяких признаков воды. Наверное, он хотел обмыть себя, но не смог включить воду. Или забыл про это.

Господи, что это с ним такое было? Какие-то смутные воспоминания выползли из памяти, потом снова исчезли. Стэн испугался: что же, все-таки там было, позади, раньше? В какую еще историю он влип?

Он попытался сесть или хоть как-то подняться.

Невероятными усилиями это ему все-таки удалось. Привалившись спиной к торчащей из ванны трубе, он включил воду, подставил себя под нее, с закрытыми глазами нащупал кусок мыла и стал смывать с себя все, что только можно было смыть…

Через какое-то время он кое-как пришел в себя. Желая узнать хоть что-то, включил телевизор. Вскоре стали передавать криминальные новости.

Что ж, он узнал, что хотел: вчерашнее ограбление магазина в его районе, снова его, Стэна, лицо, на этот раз уже не в виде фоторобота, а запечатленное на камере слежения перед кассой, которую он, вернее сказать они, обчистили вчера поздно вечером.

Так он снова превратился в преступника, став с этого момента еще более осторожным, покидая дом только в случае крайней необходимости.

Для пущей надежности он отрастил бороду, удивившись как она преобразила его, сделав почти неузнаваемым.

Где-то через месяц после случая с магазином, он вышел в очередной раз на улицу, направившись за покупками.

Проходя мимо какого-то бомжа, лежащего не то в луже крови, не то еще чего-то буро-красного, он вздрогнул: лицо несчастного было рассечено чем-то острым, шея искромсана. Так что это была, скорее всего, кровь.

Паршивые тут были места… Но делать было нечего: при его таящих деньгах выбирать не приходилось, ведь место для съема жилья было дешевле некуда.

Вынужденный выходить из дома по ночам, он уже не оставлял оружия дома: не хватало еще попасть снова в чьи-нибудь лапы.

Уже подойдя к своему дому с парой бумажных пакетов съестного, Стэн внезапно ощутил, что за ним следят. Он замер, потом со всех ног бросился в тень. Он еще не понимал, с какой стороны исходит угроза, и потому прижался спиной к стене, поставил пакеты на землю и достал пистолет. Еле заметное движение происходило совсем рядом с ним, потом из темноты раздался властный мужской голос: