Алёна Тихонова - Гексаграмма: Падшие и проклятые

– Нам тут крысы ни к чему.

Шипение и свист заставили Вагруса взвыть благим матом и вжаться в стену – на него ползли пять змей, голова каждой из них доходила до уровня его груди. Вагрус сдавленно застонал, и глаза его наполнились чистой паникой. При таком размере гадин было совершенно неважно, ядовиты они или нет, вцепятся в глотку – и ему конец.

Дышать, дышать спокойно и глубоко, не сорваться в истерику, тогда он ещё, возможно, справится и выберется. Нужно вспомнить, чему его учил Ричард, да и артефакты Вагрус с собой взял только лучшие.

Вагрус взмолился печати огня, нанесённой на его правую ладонь, и едва успел развернуть её в нужном направлении. Алхимическая руна скользнула к змеям и на полпути плавно опустилась на пол. Стена пламени вздыбилась между Вагрусом и ползучими тварями. Они рассерженно и беспокойно отпрянули, заскользили вдоль полыхающего барьера, ища хоть намёк на брешь, чтобы добраться до цели, на которую их науськали. Сияние в золотистых глазах и странный оттенок чешуи показывали, что это не простые пресмыкающиеся, а вызванные особым ритуалом, возможно, преобразованные из неорганической материи. Слуги Старатоса, должно быть, такие же безумные алхимики, как и он сам.

– Ничтожество. Я ненавижу таких трусов и подлецов, как ты. Мусор, зачем ты цепляешься за своё дрянное и никчемное прозябание? От клыков моих змей нет противоядия. Один укус – и ты будешь корчиться много часов.

В речи незнакомца слышалась неподдельная ярость, но ярость взвешенная и логически структурированная. Такие не забываются – они ставят себе цель и хладнокровно следуют к ней, даже если гнев пожирает их изнутри. Они умеют управлять им и подавлять его.

Вагрус развернулся на каблуках и бросился наутёк, куда угодно, лишь бы подальше от змей и их повелителя. Он даже не догадался, что, обитая здесь постоянно, незнакомец наверняка обнаружил все короткие пути и беспрепятственно догонит его.

– Я тебя не выпущу.

Наперерез Вагрусу шагнул худощавый юноша в очках. Он выглядел безобидным и чуть ли не хилым, но глаза… то же выражение, что Вагрус запомнил по первой встрече с Марион. Как будто он лишь имитировал жизнедеятельность, как будто был лишён души. Незнакомец действовал с целеустремлённостью механизма, как поезд, летящий по рельсам, как бур, вгрызающийся в землю. И эти зрачки, пронзающие насквозь и будто препарирующие любое создание или объект, но пустые и мёртвые – в них горело не живое трепещущее сияние эмоций и идей, а выхолощенный, почти электрический, машинный свет.

– Ты… тоже гомункул? Как Марион? – догадался Вагрус.

– Не сравнивай меня с этой ущербной особью, – поморщился явно наигранно, лишь изображая свойственную людям реакцию, парень. – Не знаю, сколько ещё она собирается заниматься маскарадом, но из нас не получится такой, как вы. Она достигла кризиса самопознания и пытается выйти из него так, но это никуда её не приведёт.

– Почём тебе знать?

Гомункул саркастично фыркнул. Очень старательно и почти правдоподобно.

– Мы инструменты. Как говорящий и смеющийся автоматический ковш или как заводная самоходная лодка, вдруг получившая способность наслаждаться звёздами и рассуждать о них.

– Инструменты рассчитаны на принесение пользы, – Вагрус изо всех сил напрягался, чтобы выторговать себе спасение, из кожи вон лез. – Какая выгода тебе от моей смерти, если я выступил за вас? Я не захотел оставаться среди слабаков, не видящих дальше своего носа, я желаю достичь большего, чем все они!

– Ты предал тех, кто доверился тебе. Статистика показывает, что любой, кто раз уже подвёл, совершит это снова. Как только кто-то покажется тебе внушительнее и перспективнее господина Старатоса – ты выдашь всё, что знаешь и о чём лишь предполагаешь, чтобы втереться в милость, и тебя приняли под тёплое крылышко. Ты несамодостаточное ничтожество, кормящееся подачками других. И, если ты думаешь, что я позволю тебе здесь бродить и портить атмосферу особняка своим зловонным дыханием – ты ошибаешься!

Красивое, пусть и отдающее строгим пуританством и абсолютным отсутствием чувства юмора, лицо гомункула исказили брезгливый гнев и высокомерное презрение, словно его отрядили убирать валяющуюся посреди коридора падаль, которая и при жизни-то, даже в лучшие её дни, внушала лишь тошноту и оскорбляла понятия о прекрасном. Сам гомункул в холодном отчуждении нечеловеческого создания, стоящего выше проблем сброда из нищего квартала, уверенного, что ему не доведётся в них окунуться никогда – был безупречен. Чисто и аккуратно одетый, с правильной осанкой и жестами аристократа – он подходил этому роскошному, пусть и опасному, месту.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.