Ксения Смыслова - Somewhere

Еще одна огненная стена. Еще один упал. Всего один. А силы на исходе. Почему же не кончается Лес? Она бежит уже целую вечность. Больше вечности.

Она не слышала ни их шагов, ни их дыхания, и от этого делалось еще страшнее. Впервые в своей далеко не безопасной профессии, Тесс столкнулась с действительно ужасными и главное абсолютно неведомыми ей, лучшей специалистке по монстрам на всем Самвэре, существами.

Тесс бежала. Каждый шаг давался все труднее. Все тело ломило, в боку нещадно кололо, горло горело, сердце бешено колотилось где-то в шее и в ушах, а глаза застилала красная пелена. «Это конец», – поняла Тесс за миг до того, как в спину ей вонзились ядовитые когти.

В последнее заклинание она вложила все силы, без остатка. Посреди Леса образовалась выжженная воронка.

Эд Ноппин.

Эд Ноппин с удовольствием покуривал трубочку, сидя на облучке своего фургона с товарами. Погодка стояла замечательная: дневная жара уже спала, свежий ветерок нес ароматы трав и цветов, от которых сладко кружилась голова. К вечеру он будет дома…

Этот рейд был удачен – Эд распродал почти все свои товары и даже прикупил себе с выручки новую трубку длиной почти с его руку. Ее-то и покуривал он сейчас со смаком. Добрый табачок, чудная погодка, удачные сделки – много ли хоббиту для счастья надо! От удовольствия Эд даже начал насвистывать какую-то песенку. Вот-вот за поворотом откроется родная деревня! За неделю он успел соскучиться по дому.

Прямо над головой Эда пролетела какая-то крупная птица. «Похоже на ястреба», – подумал хоббит, проводив птицу глазами, и вдруг почувствовал, что кто-то теребит его за штанину. Машинально натянув вожжи, Эд глянул вниз и опешил, увидев Клару Хиттенлин, девушку из их деревни. Он, впрочем, не сразу узнал ее: обычно столь опрятная и нарядная, Клара была растрепана, вымазана сажей и сильно заплакана.

– Батюшки, – ахнул Эд, – Клара, что случилось?

Вместо ответа девушка залилась слезами. Эд соскочил с облучка, и, не зная что предпринять, обнял Клару и прижал к себе, не обращая внимания на то, что пачкает свою новую зеленую рубашку. Девушка принялась цепляться за него грязными пальцами и бормотать:

– Эд, Эд… Элфы, элфы… Деревня…

– Что?!! –воскликнул Эд, похолодев от страшного предчувствия.

Клара не отвечала, и он сильно встряхнул ее, схватив за плечи. Это не помогло, и Эд (откуда только силы взялись!) буквально зашвырнув Клару в фургон, птицей взлетел на облучок и погнал лошадь. За следующим поворотом открылось пожарище. От родной деревни остались руины. Пепелище, по которому бродили редкие уцелевшие соседи. Эд бросился к ним. Хотя и так все было ясно: элфы. Снова элфы.

Эд остановился на краю деревни, сжал кулаки и произнес негромко, но так, что его услышали на другом конце пожарища:

– Я отомщу!

Внезапно он почувствовал чью-то руку в своей руке. Эд обернулся – рядом с ним стояла Клара. Богиней мщения показалась она ему в этот миг. Он повторил, обращаясь только к ней и к целому миру:

– Я отомщу!

Боги.

– Мура какая-то получается, – задумчиво проговорил Рестестам, – И кого же мне выбрать? – бог сделал паузу, – Скажи мне, Галат, какова вообще цель игры?

Галат растерялся, но, разозлившись на Рестестама за свою растерянность, огрызнулся:

– Не написано. Такова воля Демиурга. Ясно?!

– Ясно, ясно, – примирительно сказал Рестестам,– Но, насколько я понимаю, наших героев ждут опасности и неприятности. Поэтому я выбираю хоббита.

– Почему? – встрял невесть откуда взявшийся Даэрон, бог любопытства. Рестестам презрительно сосредоточил на нем свое внимание, но все же ответил:

– Потому что оный одержим жаждой мщения и, соответственно, более готов к тому, чтобы бросить все и отправиться играть. Я бы взял девушку, но она погибла, показав тем самым свою некомпетентность и несостоятельность. Нет, Галат, – ответил Рестестам на невысказанное предложение верховного бога, – Я знаю, что мы можем ее оживить. Не надо. А гном трудолюбив и его ждет удача. Я не могу отрывать его. Это не в моих правилах.

– Глупо, – покачал бы головой, если бы она у него была, Марек, бог логики, появляясь вслед за Даэроном, – тебе следовало бы взять Тесс. Не забывай, Рестестам, в команде уже есть элф, причем, хочу заметить, из числа тех, что вырезали деревню твоего хоббита. Они же глотки друг другу перегрызут. И в этой схватке я поставлю на элфа.

Лэкс при этих словах благодарно сосредоточил свое внимание на Мареке. Этого никто не заметил.

Никому не известно, нарочно ли Марек решил подтолкнуть Рестестама или сказал все это просто так. Боги логики и наживы мягко говоря недолюбливали друг друга и вечно делали все друг другу наперекор. Рестестам с вызовом произнес:

– Я выбираю хоббита!

– Отлично, – метафорически вздохнул Галат, – Третья фигура готова. Осталась последняя.

Из толпы богов свою сущность к верховному богу переместил Ономант, бог мудрости.

– Я готов, – спокойно изрек он, концентрируя свое внимание на Самвэре, яркой картой расстилавшемся внизу.

«Охота за знанием»

Астакар был стар. Очень стар. Он сидел на пороге своей пещеры и смотрел как солнце садится в океан. Тысячи раз он это видел, и не переставал удивляться разнообразию и великолепию этого невероятного, невиданного более никем на Самвэре зрелища.

Ветер трепал рубище старика и его длинную белую бороду, гнал дым от костерка и стаи птиц. Астакар думал. Уже много десятилетий он в основном этим и занимался. Думал. Размышлял. Писал трактат «О жизни». Чем больше он узнавал, тем отчетливее вырисовывалось перед ним все неоглядное множество того, чего он не знает и, скорее всего, не узнает никогда. Но Астакару хотелось хотя бы ту малую толику, что ему известна, поведать этому миру.

Астакар знал, что, вероятнее всего, он умрет здесь, в одиночестве, и будет это, возможно, очень скоро. А труд его истлеет или его растащат птицы, утеплять гнезда. Но старец верил, что, если его работа нужна миру, боги не попустят ей пропасть, а если не нужна, то туда ей и дорога. Так думал старец, сидя на пороге своей пещеры и глядя, как солнце опускается в океан.

Велики боги, мудры и неясны смертным помыслы и поступки их. Ни человек, ни какое иное существо неспособно в полной мере понять божество, ибо не в состоянии смертный ум вместить все величие знания доступного богам. Иной мог бы позавидовать богам, но Астакар был слишком мудр для этого. Он понимал, что богам вовсе не так легко живется – многознание умножает печали, а мудрость подразумевает ответственность.

Оранжевый шар коснулся водной глади. Его поверхность прочертили черные силуэты птиц. По морю понеслись их крики.