Сири Петтерсен - Поток

Вопрос в том, относятся ли Колкагги к ситуации таким же образом. После смерти Свартэльда Ример не бывал в Блиндболе. Станут ли на него смотреть как на убийцу? Предателя? Может быть, Даркдаггар уже завоевал доверие бывших соратников?

В темноте белели замёрзшие стволы деревьев. Он проходил мимо них множество раз. Только в Блиндболе он чувствовал себя как дома. Интересно, остался ли этот дом?

Ример обдумывал, что сказать, но это было бессмысленным занятием. Абсолютно всё зависело от Колкагг. Сколько из них поверило вранью Даркдаггара? Сколько считают ворононосца мёртвым? Или сумасшедшим?

А может, он и есть сумасшедший. Он побывал в другом мире. В мире, который не в состоянии понять. Сам отрубил себе хвост. Убил своего мастера. Предался слеповству, скрывал в горле клюв и сделался рабом трупорождённого. И только один Ример видел, что надвигается война между народами.

Всё это вместе безусловно успокаивало.

Сумасшедший.

Меньше всего он переживал из-за потери власти, так как всё равно никогда не хотел заседать в Совете. Он хотел перемен. Но каких?

Ример подошёл к подвесному мосту и остановился. От тонкого слоя снега отражался лунный свет, и поэтому переход казался более ярким, чем обычно. Блестящая дорожка в ночи. Вспомнился скрюченный Лаунхуг на деревянных досках – полумёртвый от ран и презрения к самому себе после неудачи в Равнхове. Как бы сейчас выглядел этот мир, если бы у него в тот раз всё получилось? Если бы на крыше не оказалось Хирки и в горло Эйрику вонзился бы нож? Как бы выглядел мир, если бы Равнхов больше не представлял угрозы?

Кровавая баня…

Только у независимого горного княжества имелось достаточно сил, чтобы противостоять Маннфалле. Если бы не было Равнхова, государства создали бы новые союзы и бросились в борьбу. Все против всех. Всё же, несмотря ни на что, лучше иметь двоих сильных мужей, чем переполненную пивную, где каждый считает, что способен победить.

Ример вступил на покачивающийся под ногами мост, уловил в темноте на другой стороне движение и понял, что обнаружен. Назад дороги нет. Бывший Колкагга снял капюшон, желая быть узнанным. Прятаться он не собирался. Затем перешёл мост и зашагал среди деревьев. Их ветви создавали защитный навес над тропинкой, ведущей прямо к лагерю. Сердце сжалось от тоски, когда Ример увидел факелы. Тёплый мерцающий свет. По огоньку у каждой хижины.

Он дома.

И они позволили ему прийти. Это уже что-то значило. Но всё только начиналось. Тяжесть случившегося и того, что должно случиться, угрожала утянуть молодого ворононосца на дно. Сейчас он предстанет перед своими бывшими соратниками и постарается доказать им, что сохранил рассудок.

Было уже довольно поздно. Время чая. Как и всегда по вечерам. Из труб разбросанных между деревьями хижин поднимался дым. На улице горело три костра. Колкагги сидели на длинных скамьях, и сейчас было особенно хорошо видно, почему их называют чёрными тенями.

Обычно оживлённые разговоры стихли. Чай оказался забыт. Ужин тоже. Кто-то застыл с миской супа в руках. Кто-то встал. Колкагги молча провожали Римера взглядами, в которых читалось ожидание.

Он подошёл к ближайшему костру. К лицам, которые были ему знакомы лучше всех. Раньше эти мужчины следовали за ним. Кто-то шёпотом произнёс его имя. Этот звук подобно ветру в листве прошуршал по всему лагерю. Один имлинг встал и вышел гостю навстречу. Миндалевидные глаза отчётливо выделялись на широком лице.

Йеме.

Он был на горе Бромфьелль. И знал. Был другом. Должен быть другом.

Йеме подошёл и оглядел Римера с ног до головы, как будто тот был призраком.

– Говорят, что ты… – мужчина не смог закончить.

Бывший Колкагга кивнул. Больше сказать было нечего.

Йеме схватил его рукой за шею и привлёк к себе. Так они и стояли, щека к щеке. Тёплая щека Йеме к холодной щеке Римера.

– Ты всегда опаздываешь к ужину. Всегда.

Колкагга похлопал юношу по руке. У того запершило в горле. Дома. У него по-прежнему есть дом.

Йеме выпустил гостя и отступил на шаг назад. Его глаза блестели. Ример тоже боролся с подступающими слезами.

Рядом возникла фигура. Женщина.

– Ример Ан-Эльдерин… – произнесла она с кривой улыбкой. Бывший Колкагга протянул руку. Незнакомка приняла её и крепко пожала.

– Я Орья. Для тебя – мастер Орья.

Ример надеялся, что ему удалось скрыть удивление. Среди Колкагг было мало женщин, и уж совсем немногие из них смогли стать мастерами.

– Я заняла место Свартэльда. Не переживай, я не собираюсь позволить тебе взять в привычку убивать наставников.

Она вернулась к костру. Сейчас вокруг него собралось много народа. Пришёл весь лагерь. Орья вновь взглянула на Римера.

– Ты жив. Это хорошая новость. Плохая же заключается в том, что грядёт буря, так ведь?

Он кивнул.

– Самая страшная из всех, что мы видели.

Одетые в чёрное воины сидели вокруг костра. Кто-то уже лёг спать, зная, что настанет новый день, а долго отдыхать всё равно не придётся, несмотря на то что Ример вернулся из мёртвых. Но большинство осталось. Им не хотелось делать вид, что этот вечер был таким же, как все остальные.

Вначале смех слушателей казался нервным, Колкагги фантазировали о том, что можно сделать с вратами. С кругами воронов.

Кто-то утверждал, что готов покинуть собственный мир в надежде попасть в место получше. Другие предпочли бы использовать проход в качестве пути отступления, ведя разбойничью жизнь и грабя все мыслимые миры. Торгар заслужил множество похвал за идею о том, что неплохо бы иметь по женщине за каждыми вратами, хотя кое-кто отметил, что вряд ли во всех мирах сыщется хоть одна, кто согласилась бы возлечь с Торагром. Подобный поворот беседы привёл к спекуляциям на тему, насколько мужественными являются имлинги по сравнению с иномирянами.

Смех не утихал, пока чайники ходили по рядам.

Ример радовался, что никто из присутствующих не догадывался, чего стоит совершить такое путешествие. Конечно, они спрашивали, но он ответил, что не знает. Он многого не мог им рассказать. От этого в истории остались огромные зияющие дыры, и пристальные взгляды Орьи говорили о том, что она это заметила.

Ример мог сообщить о Граале, трупорождённом, который не успокоится, пока Имланд не будет принадлежать набирнам. И мог поведать о Хирке, которая сейчас находится в мире слепых и тщетно пытается остановить их. О клюве же он, безрассудный глупец, никогда никому не сможет рассказать.

А вот хвост он отрубил себе сам, чтобы выжить в мире людей, этого скрывать не стоило. Колкагги считали, что отсутствие такой важной части тела будет иметь последствия для чувства равновесия. Свейнн, который всегда принижал свои способности, заявил, что даже он теперь сможет победить Римера. Остальные рассмеялись. Кто-то заявил, что теперь каждый может победить Римера, вызвав всеобщее веселье.