Джордж Гранд - Другой мир. Зов

– Пойдём быстрее! – взмолилась Настя. – Мне не терпится сделать его моим… рабом.

– О, это сложная магия! Ты уже научилась ей пользоваться? – лукаво спросил старик.

– Ты должен помочь мне! – настойчиво заявила девушка.

– Конечно, милая! Надо спешить!

Внезапно голос юной колдуньи сделался злым:

– А эту суку, Ингрид, я выморожу до пояса, разобью её ноги на мелкие куски и буду смотреть, как она медленно оттаивает, в то время как муки боли будут постепенно нарастать…

– А ты жестока, Настя! – хихикнул Понтиус.

– Она посмела забрать моего мужчину…

Голоса слабели, удаляющиеся шаги перекрыл общий шум. Вокруг царило безумие, Дед с открытыми глазами вглядывался в непроглядную черноту. Сейчас, когда он мог видеть лишь пустоту, доминирующим чувством беглеца стал его слух.

Зачарованные жертвы ритуала продолжали петь свою последнюю скорбную песнь, время от времени кто-то проходил мимо Деда. Заговорщик попробовал встать на ноги, но удержаться на них было чересчур сложно, оказывается, он слишком привык опираться на своё зрение, как хромой на клюку.

На Деда то и дело наталкивались жертвы, добровольно идущие к обелиску. В итоге, ветерану пришлось ползти, опираясь на сбитые в кровь локти и колени. Направление он выбрал единственно правильное и единственно возможное, если опираться лишь на слух. Прислушиваясь к творящемуся позади безумию, слепец инстинктивно пытался отползти подальше от опасности.

Жуткий обелиск вибрировал и страшно гудел на грани слышимости. Через некоторое время это творение некромантов осталось где-то в сотне шагов позади, а беглец всё полз и полз вперёд, сталкивался с препятствиями, ему то и дело наступали на пальцы рук, спотыкались о его ноги и спину. Он не обращал на это никакого внимания, лихорадочно перебирая руками и ногами, ведь главным сейчас было собственное спасение! К сожалению, своим друзьям он уже ничем не смог бы помочь. Став слепым, он превратился в бесполезного и беспомощного человека. А ещё Дед радовался, что на этот раз ему досталась слепота, а не сон! Это давало ему кое-какую надежду на спасение, и чем дальше он окажется от обелиска, тем больше у него будет шансов на успех. Ветеран был уверен, что магия рано или поздно пройдёт, слепота бесследно и безболезненно исчезнет, как исчез когда-то навеянный Фриксом сон. Главное не останавливаться, игнорируя боль, оставляя за собой кровавые следы от стёртых рук и коленей!

Испуганный беглец сделал новую попытку подняться во весь рост и попробовал идти вслепую, но после нескольких жёстких падений ему пришлось отказаться от этой затеи.

Через некоторое время Дед понял, что ползти по уличным плитам и проще, и в то же время можно не бояться расшибить себе лоб. У него появилось странное ощущение, воин будто бы чувствовал плиты, а точнее, древние узоры на них. Нет, не пальцами, а каким-то внутренним чувством, это ощущение вначале нельзя было осознать и дать ему какое-то определение, но ещё немного погодя он заметил, что кромешная тьма в его глазах разбавлена какими-то слабыми пятнами. Ветерану показалось, будто его ослеплённые глаза видят призрачный свет, исходящий от узоров на плитах. Причём он не видел ничего, кроме этих призрачных узоров.

Через некоторое время человеку удалось оставить гудящий пугающий монолит и всех участников ритуала далеко позади. Теперь оттуда ещё доносились приглушённые звуки, а уличные плиты Некрополиса всё не кончались. Огромный мёртвый город будто не хотел отпускать ветерана, попавшего в его сети.

Навстречу уже давно не попадались зачарованные жертвы, поющие свою последнюю скорбную песнь. Да и впереди он не слышал никакого пения. Это было хорошо, но, с другой стороны, ноги ныли и нестерпимо болели. От штанов на коленях остались лишь окровавленные лохмотья да дыры.

В кромешной тьме ветеран отчётливо видел магическое свечение. Оно тут было и раньше, шло от узоров на каменных плитах, только теперь что-то изменилось в самом человеке. Дед попытался встать, шатаясь и балансируя вслепую, и чуть не упал обратно. Однако призрачный свет, идущий от узорчатых плит, помог ему найти ту точку опоры, которая позволила беглецу не только устоять на ногах, но и кое-как поковылять на своих двоих!

У отчаянного заговорщика возникло ощущение нереальности происходящего, он словно умер и стоял у последней черты, за которой нет места жизни. Но своё же дыхание – хриплое и надрывное – не позволяло ни на миг усомниться: он всё ещё жив. Он слышал громкую пульсацию крови в висках и громкие удары своего сердца. Слишком громкие звуки пугали, ему показалось, что он заболел, подхватил какую-то заразу.

А что, если это первые признаки безумия? Что если сейчас он откроет рот и станет петь скорбную песнь?! Сколько времени пройдёт, прежде чем он развернётся и потопает с блаженной улыбочкой обратно к монолиту, радостно спеша принести себя в жертву проклятому творению некромантов?! Неужели действие волшебного порошка, дарующего иммунитет к магии колдунов, заканчивалось?

Внезапно позади него раздались вопли нечеловеческой боли. Дед остановился и осторожно посмотрел себе через плечо. Нет, зрение ещё не вернулось к ветерану, но в черноте яркой призрачной вертикальной полосой светился он, ужасный артефакт, извращающий саму суть жизни. Он притягивал к себе, манил и шептал. Беглец закрыл глаза, опасаясь колдовского притяжения, но сквозь закрытые веки ему показалось, что артефакт светится ещё сильнее. Ужас охватил человека! Как же так?! Возле обелиска должны были находиться люди, руины зданий! Он ослеп, но зато видит проявление магии даже с закрытыми глазами!?

Поэтому Дед сделал единственное, что можно было считать разумным в этом случае, – он отвернулся и поковылял дальше. Призрачный свет, идущий от каменных плит, указывал ему дорогу, уходящую прочь от центра Некрополиса. А скорбная песнь становилась всё тише, всё малочисленнее. А вскоре и вовсе исчезла, как исчезли и крики в центре разрушенного города. Выходит, что их заговор против колдунов не удался. Попытка остановить ритуал провалилась.

Так же неожиданно и не спеша начал тускнеть призрачный свет, исходивший от уличных каменных плит мёртвого города, а потом плиты и вовсе перестали светиться. Чернота снова стала всеобъемлющей и ужасающей.

Внезапно воздух прорезал жуткий нечеловеческий полный ненависти крик! В нём не было ничего, кроме стремления убивать! Дед испугался, проковылял несколько шагов и, споткнувшись обо что-то, снова упал в пыль. Он потерял свою путеводную призрачную нить, дальше идти было бы слишком опасно, поэтому ветеран пополз вперёд, уткнулся в какие-то развалины, отыскал узкую щель и забился в неё, напуганный неизвестностью и своей беспомощностью перед лицом неизвестной опасности.