Юрий Никитин - Трое из Леса. Трилогия

– Дай сюда, – заявил он наконец, отбирая кремень. – Волхв ты, кто спорит, не простой…

Намучившись с огнивом, как медведь возле рыбы, все-таки высек огонь, раздул искры, а когда береста вспыхнула, заставил себя притащить сушину. Хворост уже полыхал вовсю, Таргитай сунул сухую валежину концом в огонь.

– На ночь хватит, как думаешь?..

– Хватит, – ответил Олег. Глаза его были закрыты, на лице быстро подсыхала корка грязи. Он вздрагивал, дергал плечами.

– Ты жилистый, выносливый, – сказал Таргитай, – а я совсем дохляк. Посплю малость, ладно?

– Спи, – ответил Олег чужим голосом. Лицо в разводах грязи с пляшущими бликами костра выглядело жутким, нечеловеческим. – Я все равно не засну. Есть хочешь?

– Хочу, – ответил Таргитай. Он сразу ожил, протянул ладонь. – Давай!

– Утром поищем ягод, – пояснил волхв. – Спи! Натощак приходят вещие сны.

– Вещие сны нужны волхвам, – ответил Таргитай разочарованно. – Меняю свой вещий сон на кусок мяса. Можно даже сырого…

От мокрой одежды шел пар. Он поставил сапоги возле головы и сразу провалился в плотный сон.

Проснулся, стуча зубами от холода. Утро было хмурое, холодное. Сушина сгорела, на ее месте застыл густой слой серого пепла. Волхв спал с подветренной стороны, весь покрылся налетом. Таргитай сунул ему травинку в ноздрю, повертел. Олег глухо замычал, шлепнул ладонью по лицу, но не проснулся.

Ежась, Таргитай сунул озябшие ладони за пазуху, кончики пальцев уперлись в дудочку. Она мирно спала в тепле и уюте. Таргитай с нежностью выудил, оглядел со всех сторон. Цела! Падал, тонул в Болоте, дрался, но родимая уцелела…

Он заиграл тихонько, стараясь не будить Олега. Птицы еще спали, мелодия пошла через Лес одиноко и вольно, не расшибаясь о шелест, птичьи вопли и треск кустов, когда ломятся стада свиней.

Озябшие пальцы медленно перебирали дырочки, но отогревались, песня шла быстрее, громче. Олег зло скрипнул зубами, лягнул обеими ногами, попытался натянуть на голову несуществующую шкуру.

Таргитай поспешно перешел на другую сторону поляны, но мелодию не прервал. Волхв чуть успокоился, разжал кулаки, но лицо оставалось злым. Над головой сонно чирикнула разбуженная пташка. В ветках зашуршало, посыпалась древесная труха, словно белки чистили дупло. Простучали крохотные коготки, среди зеленых листьев, как огонь от бересты, мелькнул красный хвост.

Темные верхушки деревьев внезапно стали яркими, как кожа молодого лягушонка. Огненные стрелы беззвучно просекали листву, заставляя листики просыпаться, тянуться навстречу солнцу. Олег сердито засопел: солнечный зайчик прыгнул ему на глаза. Не просыпаясь, Олег выпятил губы, сдувая назойливую муху, подергал крыльями носа, щеками, подвигал бровями, наконец пытался смахнуть ладонью. В конце концов выругался, глаза сердито открылись.

– Я тебя в жабу превращу, – сказал он сонным злым голосом. – Прокляну, в порошок сотру, навьям отдам…

– Просыпайся, – ответил Таргитай. – Доброе утро. Сторожишь здорово! Никто из зверей близко не подходил. А кто и решился, упал замертво от твоего храпа. Надо в кустиках поискать для обеда.

– Врешь, – заявил Олег убежденно. – Я никогда не храплю. А что, я спал?

– Как бревно, – заверил Таргитай. – Меняешься, Олег.

– Зато ты все тот же ленивый дурак, с кем я вышел. Мрак успел многое. Конечно, если бы он прожил еще хоть с недельку, мы бы хоть чуть приспособились…

Олег встал, сгорбившись, зябко сунул ладони под мышки. Он все еще был в разводах грязи, волчья шерсть душегрейки свалялась в засохшем иле, топорщилась грязными комками.

– Надо найти ручей, – сказал он, лязгая зубами. – Обычаи требуют омовения по утрам и вечерам. Умываются зайчата… Да и пить хочется, спасу нет. От нас воняет, как от упырей!

– А где ручей?

– Был бы я охотником…

– Волхв должен чуять.

– Не дело волхва – искать простые ручьи.

– Я и в чародейском не прочь помыть ноги. Пойдем куда глаза глядят? Все равно надо идти. Болото чересчур близко.

Таргитай спрятал сопилку, обулся и пошел через поляну. Едва проломился через густые кусты, как над их головами прогремел густой сильный голос:

– Куда глаза глядят? Ишь, какие храбрецы!

Они подпрыгнули, как зайцы при виде волка. Таргитай запнулся, сел на землю. Над остатками прогоревшего костра стоял… Мрак! Огромный, с блестящими на солнце глыбами крутых плеч. От него сильно пахло кровью, на щеке кровоточила глубокая царапина.

– Мрак… – прошептал Таргитай. – Это ты, Мрак… или привид?

Темные глаза Мрака блестели хмурым весельем.

– Вроде я… а может, привид.

– Мрак, ты все еще не стал волком!

Таргитай подхватился, с радостным воплем бросился Мраку на шею, обнял, чувствуя защищенность, надежность. Мрак похлопал его по спине, отодвинул, кивнул остолбеневшему Олегу:

– Хлопцы, вы все-таки уцелели. Не думал найти вас живыми! Как выбрались?

– Разве не помнишь? – спросил Таргитай.

Мрак поспешно подобрал свою одежду, молодец волхв, хоть и трус, но не забыл захватить, одевался, а Олег сказал торопливо, напуская на себя значительный вид:

– Перевертни помнят себя только в людской личине. Мрак, это ты спас! Перегрыз веревки, а потом мы бежали за тобой. Ты нас вывел по мелководью.

Мрак с недоверием оглянулся на Таргитая. Тот кивнул.

– Чудно, – проговорил Мрак. – Зачем я грыз веревки? Я был волком.

Таргитай подпрыгнул, глаза у него сияли как звезды. Рот расплылся до ушей.

– Это еще что! Ты сумел снова обернуться человеком!.. Этого еще никому не удавалось! Ведь ты стал волком, когда светило солнце…

Мрак пожал плечами, голос его был насмешливым, но с ноткой печали:

– Видать, я оказался на одну попытку крепче. Это понятно, я никогда не был слабеньким. А вот вы… Через такое Болото пройти!

– Они хотели нас остановить, – горло Таргитая сжало судорогой. Он с трудом проглотил комок, голос стал хриплым. – Оказывается, это легко – убивать… Помнишь Чушака? Олег убил его. И еще Налима. Или покалечил. Я тоже одного… Мы боимся это вспоминать, Мрак, но мы убивали. И ничто у нас в душе не оборвалось, и гром с небес не сразил. Мы ушли через Болото, оставив позади трупы…

Олег зябко передернул плечами, кровь ушла у него со щек. Мрак бросил на него быстрый взгляд, с недоверием повернулся к Таргитаю. Изгои стоят жалкие, худые, бледные. Один – трус, другой – лодырь. Червяка не обидят, лягушке не дадут сдачи. Поверить, что такие могут убивать?.. Впрочем, даже бурундук дерется с бером, когда тот запускает лапу в дупло с его запасиками на зиму!

– Ладно, – сказал Мрак нетерпеливо. – Мы без секир, ножей, даже лук отобрали. У вас палки? Я себе выломаю по дороге. Надо уходить, здесь Чернолесье. Тут даже на берегу хозяйничают упыри, а не берегини.