Сири Петтерсен - Скверна

– Грааль… Я люблю тебя.

Грааль посмотрел на человека в кровати.

– Нет, Исак, ты любишь то, что я могу для тебя сделать, – сказал он и покинул палату.

Крик Исака потонул в булькающем кашле.

Ример шагал за дюженником через толпу усталых мужчин. Дюженник – невысокий ранг, командир двенадцати, но здесь ни у кого не было ранга выше.

Последние воины вернулись домой в Маннфаллу после похода на Равнхов. Вернулись после долгих месяцев жизни в военных лагерях и походов под пепельными дождями и снежными буранами. После получения противоречивых сообщений от пошатнувшегося Совета. А потом Ример победил, и все кончилось.

Но никакого ликования не наблюдалось. Уставшие молчаливые воины испытали трудности и болезни, но кроме того, знали, что война не имела никакого смысла. Всевидящего больше не было. Равнхов оставался свободным, как и раньше. По приказу Римера.

Он не стал бы осуждать их, если бы они возненавидели его.

Когда он проходил мимо, воины склоняли головы. Они бормотали «Ример-отче» и бросали взгляды ему вслед. Слухи о его представлении с полетами по залу Ритуала разлетелись по миру, но страх в глазах воинов был вызван не этим.

– Вот они, Ример-отче, – дюженник остановился перед небольшой группой людей, которые лежали на носилках. Вокруг них все сняли с себя кожу и сталь, а они нет. Их закутали в куртки и одеяла. Раненые.

За свою жизнь Ример повидал более чем достаточно раненых. Все эти выживут – за исключением одного, того единственного, кого больше не знобило.

Он лежал на спине с полуоткрытыми глазами, но ничего не говорил и никого не узнавал. Пот заледенел вдоль линии его волос. Губы утратили цвет. Он не переживет грядущей ночи.

– Это Карн, – сказал дюженник, кивнув в сторону мужчины, который был не намного старше самого Римера. Едва ли ему исполнилось двадцать зим. Ример отодвинул одеяло и приподнял пропитавшуюся кровью рубашку. В груди парнишки зияло три раны, но эти глубокие порезы были нанесены не сталью. Это следы когтей. Один удар медвежьей силы. Раны тянулись наискосок от плеча к подмышке с другой стороны груди. И уже начали гнить. От парнишки пахло смертью.

– Его называли Царап-Карн, но… теперь перестали, – произнес дюженник и снял шлем.

Ример сжал зубы.

– Почему его не лечат? Почему не перевязали?

– У нас ничего нет, Ример-отче. Мы могли бы послать гонца с просьбой прислать больше припасов, но это заняло бы столько же времени, сколько наш путь домой.

– Маннфалла не бедна, дюженник. У каждого мужчины должны быть доспехи! Никто не должен отдавать свою жизнь даром.

Дюженник опустил шлем на землю и открыл один из стоявших поблизости ящиков со снабжением. Он вынул из него кожаную кольчугу и показал ее Римеру.

– Даю вам слово, Ример-отче, здесь никто не ходит голым.

Кожа, которую он держал в руках, была порвана в клочья на груди. Ример схватил кольчугу и швырнул ее обратно в ящик. Но он знал, что другие ее видели. Возможно, задолго до его приезда. Прятать такое не имело смысла.

Ример подошел ближе к дюженнику.

– Ты их видел?

– Нет, Ример-отче, мы отправили туда группу из двенадцати имлингов. Обратно вернулся только Карн.

– Где? Где это произошло? – Римеру приходилось прикладывать немало усилий, чтобы говорить спокойно. Мужчины украдкой поглядывали на них. Они снимали доспехи очень медленно в надежде услышать что-нибудь из разговора Римера с дюженником. Кто-то придумывал другие предлоги, чтобы послушать, например складывание шестов от палаток, одеял и кастрюль.

Что сказать? Это не то, о чем они думают? Что все наладится?

Дай им сил. Это твоя работа. Дай им надежду.

– Дюженник, где? Назови место!

– Два дня на север, на восточном берегу озера Тистванн.

Ример закрыл глаза. Два дня. Слепые на расстоянии двух дней от Маннфаллы.

– Доставь своих имлингов домой, дюженник. Я возьму с собой Колкагг и немедленно отправлюсь в путь. И пусть кто-нибудь посмотрит Карна.

– Да, Ример-отче.

Ример оставил их. Мужчины перешептывались у него за спиной. Хотелось бы ему, чтобы они вели беседы о женщинах и пиве.

Девять черных теней беззвучно бежали по лесу. Они двигались по опушке Блиндбола, там, где дует ветер из Среднего Има. Они неслись без остановок до наступления темноты. Тогда они посменно поспали и продолжили свой путь. Они не разводили огня, а для поддержания тепла пользовались Потоком.

Римеру казалось, его ноги отяжелели. Страх перед тем, что он мог обнаружить, работал против него. Инстинкт уже давно рассказал Римеру, что речь идет о трупорожденных, но он надеялся, что ошибается. Хирка покинула Имланд, потому что слепые находились здесь из-за нее. В это верили и она, и Хлосниан. И они были правы. Подтверждение их правоты – мертвые камни.

Возможно, речь шла о бродягах, о трупорожденных, которые оказались заперты здесь. Но вряд ли они полгода проспали, а потом снова принялись убивать.

Нет. Раз они здесь, значит, они прошли сквозь камни, а Хирка покинула Имланд напрасно. Он заметил, как эта мысль отравляет его сознание, ослабляет способность мыслить здраво. Краем глаза он видел Свартэльда. Участие мастера в экспедиции повышало шансы вернуться с берегов Тистванна живыми.

Всю дорогу Колкагги держались вместе. Они приближались к району озера с юга. Вид на все стороны света отсюда был одинаковым. Из-под снега торчали белые березовые стволы, прямые как столбы. Они создавали иллюзию, что Колкагги никогда не продвинутся вперед.

Ример заметил, как кто-то из его спутников поднял руку. Он что-то заметил.

Все опустились на корточки, а потом поползли по склону между деревьями к выступу над водой. Черный выступ по форме напоминал серп и был покрыт тонким слоем льда. В снегу рядом с ним лежали одиннадцать безжизненных тел. Ветер приносил снег, который заметал их, хлестал по льду, задувал между деревьями и собирался в сугробы.

Тела ничем не были прикрыты. Другие воины даже не искали погибших. Они увидели Карна и быстро ушли. Ни одна армия не хочет вступать в сражение со слепыми.

Свартэльд подал Колкаггам знак рассеяться. Они окружили периметр, но здесь никого не было, только они и мертвецы. Ример поднялся и зашагал вниз по склону. Колонна молчаливых, одетых в черное имлингов следовала за ним.

Он стянул с лица маску и остановился рядом с одним из погибших. Могучий мужчина лежал на боку. Его волосы волнами примерзли к груди. Ример перевернул его на спину. Он был холодным, но еще не промерз насквозь, как и все остальные. На земле не было видно следов крови. Ни на ком из погибших Ример не увидел смертельных ран. Что же случилось?