Роберт Джордан - Дракон Возрожденный

Мин повесила ложку на высокую деревянную рогатку, воткнутую в землю, затем, к его удивлению, поднялась на цыпочки и поцеловала его в щеку.

– Ты очень мил, Перрин Айбара. Даже когда совершенно ничего не понимаешь.

Он растерянно моргал, глядя на нее. Уж лучше бы здесь был Ранд, в здравом уме, или хотя бы Мэт. Перрин никогда не умел вести себя с девушками, а Ранду, похоже, было известно, как с ними ладить. Да и Мэту тоже; пусть дома, в Эмондовом Лугу, большинство девиц лишь фыркали, утверждая, что он никогда не повзрослеет, но, кажется, у него всегда находился к ним подход.

– А как ты сам, Перрин? Разве тебе не хочется податься в родные места?

– Все время! – с горячностью ответил он. – Но я… я не уверен, что могу. Пока нет. – Перрин взглянул в ту сторону низины, где был проход в долинку Ранда. «Видно, мы с тобой накрепко связаны, верно, Ранд?» – А может, и вообще никогда.

Юноша подумал, что произнес это слишком тихо и она не услышала, но Мин ответила ему взглядом, полным сочувствия. Сочувствия и согласия с ним.

Слух его уловил позади тихие шаги, и Перрин обернулся к хижине Морейн. В сгущающихся сумерках двигались два силуэта, один был женским – стройная фигурка изящно и ловко спускалась, несмотря на изрытый неровный склон. Мужчина же, чья голова и широкие плечи возвышались над спутницей, вскоре повернул туда, где трудились шайнарцы. Даже для взора Перрина его фигура была плохо различима и расплывалась, то будто исчезая целиком и появляясь вновь, то под порывами ветра пропадая частями и потом обратно возникая из ночи. Такое мог сделать только меняющий цвета плащ Стража, что выдавало в большей фигуре Лана, тогда как меньшей была, разумеется, Морейн.

Далеко позади них, меж деревьев, проскользнула еще одна тень, почти совсем незаметная.

«Это Ранд, – подумал Перрин, – возвращается в свою хижину. Он и этим вечером решил обойтись без ужина, потому что не в силах вынести те взгляды, какими все вокруг на него смотрят».

– Похоже, у тебя глаза и на затылке, – сказала Мин. Нахмурившись, она всматривалась в фигуру приближающейся женщины. – Или же самые чуткие на свете уши, какие я знаю. Это Морейн?

«Я неосторожен». Перрин успел привыкнуть к тому, что шайнарцам хорошо известно, какое у него острое зрение – по крайней мере, днем; но похоже, они стали догадываться, что и ночью он видит не хуже. «И неосторожность вполне может погубить меня».

– С женщиной из Туата’ан все в порядке? – спросила Мин, когда Морейн подошла к костру.

– Она отдыхает. – Негромкий голос Айз Седай был, по обыкновению, музыкален, словно речь ее была наполовину песней, а наряд и прическа вновь пребывали в совершенном порядке. Она принялась растирать ладони над огнем. На ее левой руке блеснуло золотое кольцо: змей, кусающий собственный хвост. Великий Змей, еще более древний символ вечности, чем Колесо Времени. Каждая женщина, прошедшая обучение в Тар Валоне, носила такое кольцо.

На мгновение испытующий взор Морейн задержался на Перрине и, как ему почудилось, увидел больше, чем нужно.

– Она упала и разбила голову, когда Ранд… – Морейн поджала губы, но уже через миг лицо ее снова выражало безмятежное спокойствие. – Я Исцелила ее, и сейчас женщина спит. Кровь всегда хлещет рекой даже при небольших ранениях головы, но это был пустяк. Мин, ты видела что-то о ней?

Мин смутилась:

– Я видела… По-моему, я видела ее смерть. Ее лицо, все в крови. Я думала, что распознала значение этого, но раз уж она поранила голову… Вы уверены, что с ней все в порядке?

Вопрос Мин выдавал, насколько она взволнована. Айз Седай, Исцеляя, не оставляют незалеченных ран, если те поддаются Исцелению. А таланты Морейн в этой области отличались особой силой.

Голос Мин прозвучал настолько встревоженно, что на секунду Перрин изумился. Затем мысленно кивнул сам себе. Мин совсем не по нраву то, что она делает, но это стало частью ее натуры; Мин считала, что понимает, как работает ее дар, хотя бы отчасти. Ошибиться для нее – все равно что обнаружить, что она не знает, как поступить ей с собственными руками.

Морейн ненадолго задумалась над словами девушки, по-прежнему хладнокровная и безмятежная.

– Ты еще ни разу не ошиблась в истолковании знаков, как в отношении меня, так и касательно других, о ком я когда-либо слышала. Возможно, это случилось впервые.

– Уж если я знаю, то знаю, – упрямо прошептала Мин. – Это точно, да поможет мне Свет.

– Или, возможно, это еще не свершилось. Ей еще предстоит долгий путь, обратно к родным фургонам, а пробираться придется через неспокойные места.

Голос Айз Седай прозвучал холодной песней, далекой и равнодушной. Перрин невольно издал горлом какой-то возмущенный звук.

«Свет, я что, тоже говорил таким тоном? Не позволю себе относиться к смерти как к чему-то столь для меня маловажному».

Морейн посмотрела на него, словно он произнес это вслух:

– Перрин, Колесо плетет так, как желает Колесо. Когда-то я говорила вам, что мы все – на войне. Мы не сложим оружия только потому, что кто-то из нас может погибнуть. Любой из нас может погибнуть, прежде чем все будет кончено. Пусть избранное Леей оружие и отличается от твоего, но она все понимала, когда решила встать на этот путь.

Перрин опустил взгляд.

«Возможно, так оно и есть, Айз Седай, но я никогда не стану относиться к этому так, как ты».

К костру с другой стороны подошел Лан, вместе с ним – Уно и Лойал. Языки пламени отбрасывали на лицо Стража дрожащие тени, отчего оно больше обычного казалось высеченным из камня и как будто все состояло из одних твердых граней и углов. Смотреть на его плащ в свете костра не стало легче. Подчас он виделся обычным, темно-серым или черным, но стоило приглядеться попристальней, как начинало казаться, что серый и черный цвета ползут и меняются местами, а тени и полутени скользят по плащу или даже впитываются в него. Иногда же чудилось, будто Лан как-то проделал дыру в ночи и натянул тьму себе на плечи. Отнюдь не самое умиротворяющее зрелище, и оно не становилось приятней при взгляде на того, кто носил этот плащ.

Рослый и крепко сложенный, широкоплечий, с глазами голубыми, как замерзшие горные озера, Лан двигался с такой смертоносной грацией, что меч на бедре казался его неотъемлемой частью. Он выглядел не просто способным нести насилие и смерть; этот человек приручил насилие и смерть и держал у себя в кармане, готовый высвободить их за один удар сердца или принять на себя, стоит только Морейн отдать приказ. Рядом с Ланом даже бывалый вояка Уно представлялся менее опасным. Седина коснулась длинных волос Стража, перехваченных пересекавшим лоб плетеным кожаным шнурком, однако бойцы и помоложе не решались вставать на пути Лана – если у них хватало ума.