Андрей Звонков - Приключения Атреллы. Дорога на Регалат

Она осмотрела каюту, осталась весьма довольна, потом доложила вахтенному, что ей нужно вернуться в гостиницу за сумкой, и тот отпустил.

Уходя, Атрелла оглянулась на корабль. Он был велик. Этакое гигантское плавучее корыто, в которое такие же огромные портовые краны, управляемые магами-воздушниками, грузили квадратные бревна норскапской красной сосны – ценнейшего строительного материала на материке. Сколько ни пытались лесники выращивать эту породу на большой земле – ничего не получалось.

Лесовоз «Нарвал» когда-то был четырехмачтовым парусным торговым судном, с деревянным корпусом, обшитым листовой сталью. Теперь с него сняли две мачты, в трюме установили паровую силовую машину на орионе и переоборудовали – осовременили кормовые надстройки, где располагались и мостик, и рубка, и каюты. От старого «Нарвала» остались только китовая голова на носу и бивень – бушприт. Да еще две мачты, носовая и кормовая, названия которых Атрелла не знала.

В гостинице она пробежала в свою комнату, быстренько покидала в сумку вещички и, не запирая помещения, поскакала вниз по лестнице к комнате Жабеля. В коридоре ее перехватил Дери:

– Стойте!

Она застыла.

– Вам туда нельзя.

– Почему?

– У хозяина следователь из Братства Безутешной.

У Атреллы ослабели ноги. «Бебешники! Нэреиты!». Но как они вышли на ее след?

– Я пропала, – слезы навернулись и хлынули по щекам.

– Хозяин ничего не сказал ему.

– Как ничего?

– Я слышал, он ответил, будто вы приходили ночью, но не сошлись в цене и ушли, а куда, он не знает.

Атрелла достала платок и села у стенки – плакать. Ей было страшно, и уже хотелось пойти и добровольно сдаться. Говорят, если признаешь свою вину – можно отделаться запретом на практику для первого раза и большим штрафом. Правда, придется вернуться с позором домой и уже помалкивать насчет гендеров… папа будет доволен. Жизнь кончилась. А все из-за этих гадов фардвов с их вонючими пиписьками! Выпендриваться не нужно было! Почки почистила, простатит подлечила… теперь хлебай проблемы.

Дери поднял ее и потащил на двор через служебный выход:

– Идемте! Пока он обшарит все таверны и кабаки в районе порта, вы успеете уйти далеко. Я так понял, он не знает толком, как вы выглядите, а хозяин описал вас долговязой рыжей девахой со стрижеными волосами. Вы ведь не такая.

Атрелла тащилась следом, продолжая хлюпать носом:

– Яааа усу… губ… ляюуууу свою вину!

Дери вывел ее к дороге в порт:

– Идите, госпожа. Я вас не видел, знать не знаю, и ведать ничего не ведаю. Храни вас Лит пресветлый! – он улыбнулся. – Не все в Ганеволе нэреиты.

Атрелла мышкой пробежала на корабль. Вахтенный не заметил ее зареванности. Она заскочила в каюту, и больше всего хотела спрятаться в какой-нибудь маленький ящичек и сидеть там тихо-тихо… Она свернулась калачиком на койке и принялась думать: как же эти бебешники узнали о ней?

***

А произошло то, что, должно было произойти по закону жизни.

Братцы фардвы прибыли в город, и в силу своей клептоманской натуры забрели в морвокзал и попались при попытке утащить сумку, бдительный хозяин которой оказался отнюдь не лекарем, как Атрелла, а самым обычным морячком, ехавшим в отпуск, и он сразу залепил воришкам по сопатке. Двоим одним ударом! Началась драка.

Охрана порта всех скрутила и отвела в следственную комнату – для выяснения.

Моряк предъявил документы, добровольно подставил голову следователю, весь лекарский опыт которого состоял лишь в том, чтобы определить врет подозреваемый или говорит правду. И он в три касания к вискам и темечку определил, что тот не врет – потому морячка отпустил. А, проделав подобную процедуру с фардвами, обнаружил участки вытертой памяти, причем свеженькие. Это его насторожило. Будучи сам не лишен кое-каких медицинских знаний, обнаружил и расхождение между записью в выписке из Блавны и отсутствием признаков указанной болезни у якобы больного.

Выходило, что некий подпольный лекарь полечил фардвов и на всякий случай потер им память. Это почище драки в помещении вокзала! Он, конечно, обычный следователь и не занимается подобными преступлениями, но как правоверный нэреит составил рапорт по всей форме, отправил воришек-фардвов в следственную тюрьму – до суда, а рапорт переправил в управление надзора при местном ордене безутешной богини Нэре.

Управление надзора занималось контролем благотворительности и называлось «Братство Безутешной».

А точнее, следило за исполнением договора между литариями и нэреитами – в частности, о том, что лекари не будут лечить бесплатно и всякий случай оказания помощи обязуются всенепременно учитывать. А то Безутешная еще больше расстроится. Кроме этого, у нэреитов бытовало правило: благотворительность, благородство, милосердие, всякие порывы ко спасению и исцелению суть безумие, а безумные – опасны! И подлежат изоляции. Допустить, что лекарь способен лечить из шалости, они не могли. Впрочем, лекарь-шалун – тот же безумец.

Следователь из Братства Безутешной рьяно включился в розыск преступника-лекаря, и в тот момент, когда Атрелла мирно отсыпалась после лечения Жабеля, поджидал дилижанс из Гразида, в котором ночью приехали воришки.

Рыжий Ларик описал всех, включая и Атреллу, добавив при этом, что рекомендовал ей идти в «Баркас». Там следователь чуть не застал прибежавшую из порта девушку, если б не Дери, который вывел ее через служебный вход. Нэреит спокойно, даже несколько безучастно выслушал Жабеля и сказал, уходя:

– Я все выясню, господин Дохолан, и должен предупредить, что если вы солгали, то из свидетеля станете соучастником преступления, а это может вам обойтись впоследствии очень дорого.

Он поклонился и вышел. Жабель на эту реплику промолчал с деланным равнодушием. Жена его уже тряслась в дилижансе на дороге в Нортел, Дери – человек надежный, а больше об Атрелле никто ничего не знал. О записи в книге, а точнее, о ее исчезновении он позаботился еще утром.

Тот, кто сам не относится к нэреитам, плохо их знает. Религия чистого разума требует от адептов внимательности и подозрительности, трезвого расчета и абсолютной безжалостности.

Следователь был жителем Ганевола и кое-что кое о ком знал. В частности, знал он и прозвище хозяина «Баркаса». Посему он направился, конечно, по соседним тавернам, но, наткнувшись на информацию о том, что никакой девушки никто не видел, и после полуночи к ним вообще никто не приходил, отправился к лекарям.

Найти того, к которому не так давно обращался за помощью Жабель, не составило труда. Нэреит предложил лекарю-литарию оказать содействие в расследовании и поиске незаконного целителя-безумца и опять сообщил, что отказ от помощи будет квалифицироваться как соучастие и может повлиять на лицензию в дальнейшем. Лекарь согласился и позволил следователю покопаться в его записях. Тот быстро нашел запись, что « Жаберин Дохолан страдает от рака желудка в финальной стадии с поражением печени, возможно лечение у лекаря высшего ранга ». В списке рекомендованных среди известных профессоров значился и Витунг Орзмунд. Видимо, цена за лечение заранее была обозначена столь высокой, что Жабелю оставалось лишь набрать денег на «последнюю молитву» – как называли уход в храме Нэре.