Алёна Тихонова - Крылья Улефа

Анви подняла руку, выпуская две почти незаметные глазу искры. В считанные секунды они разгорелись и превратились в бабочек. Одна, насыщенно-красная, напоминала пляшущий в воздухе огонёк пламени. Другая, лазурно-синяя, казалась лунным лепестком, бережно хранящим обволакивающую прохладу и бархатистую хрупкость волшебства ночного светила. Бабочки полетели по дому, первая – вдоль по коридору, вторая – поднялась над лестницей, ведущей на второй этаж, и зависла в полутора метрах над верхней ступенькой. Ей так часто предлагали сменить область творчества, ведь создание живого понемногу отнимало у неё здоровье, капля за каплей, но Анви не возражала против такой платы за талант. Она считала несправедливым, если дар доставался слишком дёшево. То, что малой ценой куплено – недолго и прослужит, а сердце, единственное, к чему стоило, по её мнению, прислушиваться, подсказывало Анви, что она всё делает как надо. Кроме того, никому ведь не обещана долгая жизнь, даже если вообще не тратить энергию и не выходить из дома. Некоторые умирают молодыми, и даже в детстве, а у неё есть шанс прожить достаточно, чтобы успеть побыть счастливой. Впрочем, Анви пыталась не навязывать свою правду никому больше. Да, конечно, иногда ой как подмывало вступить в горячий спор, отстаивать свою точку зрения перед кем угодно… Она бы уже не училась у госпожи Сабры, если бы хоть раз повела себя так. Наставница говорила, что принимать мир во всём многообразии способен каждый, но почему-то многие даже не пробуют. Она говорила, что надо слушать и слышать, что даже самый агрессивный и опасный человек стал таким не без причины и, узнав её, можно снова возвратить ему внутреннее равновесие, убаюкать боль души, как младенца в колыбели. Ослеплённые злобой и нежеланием принимать всё, что от них отличается, люди уже наворотили немало бед.

Чтя заветы госпожи Сабры, Анви не чувствовала ни злости, ни досады, ни разочарования из-за инцидента с Вилиттой и вовсе не собиралась публично унижать её. Но, хотя она и не увлекалась изучением и врачеванием чужих душ, даже ей было понятно, что Вилитта не преодолела в своём сердце какие-то конфликтные ситуации из прошлого и, быть может, настоящего. Что-то давило на неё, искажая чистоту песни её вовсе не такого уж плохого, просто тщеславного и в меру эгоистичного сердца. Анви не очень хорошо умела слушать, но старалась как могла.

Кроме уединения, которое могло ей подарить это место, Анви искала ещё кое-что здесь. А именно – отцовскую библиотеку. Тогда, убегая, они успели захватить с собой лишь самое необходимое, и книги в число этих насущно важных вещей, конечно же, не входили. Ну, разве что пара самых нужных отцу для работы. Но библиотека занимала три полных зала, и, разумеется, вывезти её быстро не получилось бы, а позволить себе задержаться – означало тогда подписать себе смертный приговор. Анви помнила, что раньше часто трогала корешки толстых фолиантов – ей нравилось угадывать, из чего они сделаны. Древесная кора, тёплая гладкая кожа, обтягивающая всю обложку плотная ткань. Красные, коричневые, жёлтые, зелёные, чёрные… Вид высоких стеллажей пленял взгляд девочки. Пытаться угадать содержимое книги по внешнему виду стало основным развлечением Анви в десять лет. Отец всегда смеялся, заставая её за этим, и она, конечно же, смеялась в ответ – что может быть проще.

А теперь Анви очень рассчитывала узнать, как лечить страдания, отравленной занозой вонзавшиеся в чужое сознание. Вилитта никогда не была её близким другом, но, тем не менее, оставалась товарищем по обучению, и Анви считала своим долгом протянуть ей руку помощи, пока ещё не поздно. Она не пыталась выглядеть "хорошей девочкой" и уж точно не задавалась перед остальными, как порой про неё думали, просто не могла иначе. Деятельная натура толкала её делать что-то всякий раз, как такая возможность вообще появлялась. Она решительно отказывалась понимать, как можно пройти мимо человека в беде, даже не попытавшись хотя бы поддержать словом, если у тебя самого за душой нет ни пылинки. Не исключено, что она возлагает на сокровищницу папы чересчур много надежд, идеализируя это место по наивным детским воспоминаниям, похожим на радужную пелену, застилающую взгляд, но это шанс, и его ни в коем случае нельзя упускать.

Когда Анви листала страницы пятой книги в поисках зацепки, отложив лишь одну из четырёх предыдущих для более пристального изучения позже, со второго этажа раздался странный звук, похожий на плач, но не человека, а животного, причём явно маленького. Слабый, захлёбывающийся, судорожный плач. Анви вздрогнула и без раздумий побежала туда, чуть ли не бросив книгу на письменный стол отца, за которым он делал выписки для своих научных трудов, рисовал карты и схемы, иногда собирал макеты зданий, чтобы представить их как наглядный образец во время презентации его проектов коллегам. Анви восхищалась этими изумительными поделками, хотя и мало понимала, чем именно отец занят и для чего. Там до сих пор стояла последняя модель, и вот её-то и сшибла неудачно прилетевшая книга. Анви, однако, это ничуть не заботило, она даже не оглянулась, чтобы посмотреть на воцарившийся на столе беспорядок.

На втором этаже в нескольких окнах не хватало стёкол, и, видимо, незваный гость воспользовался этим. На полу, тщетно пытаясь приподнять мордочку, лежал на боку, свернувшись в комочек, потрёпанный пуссан с окровавленным боком. Его пушистая белая шубка ещё сохранила следы былой красоты, а в огромных янтарных глазах плескался немой вопрос – за что, почему, что он сделал не так. И как у кого-то хватило жестокости довести очаровательное чудо до такого состояния?! Анви вскрикнула от изумления и сочувствия, на мгновение она словно бы ощутила на собственном теле всю его боль и весь ужас. Загнанный и одинокий, пуссан уже почти перестал шевелиться. Если честно, Анви было боязно даже прикасаться к нему – несчастный зверёк выглядел так, будто любая мелочь добьёт его. Она мало занималась врачебной практикой, но и для неё было очевидно – сначала надо остановить кровотечение. Пуссан не сопротивлялся перевязке, но, когда она собралась уже поднять его, чтобы забрать в более подходящие и уютные условия, чтобы продолжить ухаживать за бедняжкой – он завертелся, кусаясь и царапаясь, как если бы видел в ней прямую угрозу своей и без того едва теплившейся в тщедушном тельце жизни.

– Эй! Успокойся, мой хороший, я же тебе не враг! – ласково и успокаивающе проговорила Анви, покачивая его на руках и терпя его зубы и когти, терзавшие её пальцы и ладони.

Глава 6

День лишь начинался, но погода уже оставляла желать лучшего. До человеческих проблем ей явно не малейшего дела не было. Холодный ветер нёс по воздуху оранжевые, розовые и золотые листья, швыряя их в лицо тем прохожим, кто, зазевавшись, не успевал прикрыться. Пора цветения деревьев заканчивалась, и то, что ещё недавно выглядело нарядными пышными бутонами, теперь уносилось в своё последнее путешествие. Короткий их полёт вскоре должен был завершиться очень печально, хоть и вполне закономерно для всего существующего – они падут на землю и истлеют в считанные дни. Вскоре от всей этой эфемерной красоты не останется и следа. Заурядные горожане ничем не отличались от этих листьев – на них и внимания обращать не стоит, потакая их нуждам и выслушивая бесконечные жалобы. Даже в раю некоторые найдут причины быть недовольными. Скучные личности с типичными, одинаковыми проблемами и идеями служат лишь ступеньками, по которым выдающиеся индивиды восходят на вершину, у них не может быть никакого другого значения и смысла. Не каждому дано хоть что-то важное свершить в жизни, но быть полезным любой может – если принимает своё положение, как должно. Покорно склоняться перед более талантливыми, успешными и умными, не задирать носы, сразу и безропотно выполнять распоряжения тех, кого природа наделила большими возможностями и перспективами. Это же естественно – те, кто может захватить власть, всегда делают это и подчиняют себе тех, кто оказался менее проворен и ловок. Увы, большинство питают пустые иллюзии о том, что это для них, а не для богатых ресурсами, идеями и планами на будущее гениев создан мир. Тана презрительно скривила губы и ускорила шаг. Подумать только, лживые друзья и двуличная наставница не рассказывали ей о том, как легко достичь всего, что заблагорассудится, лишь посмей протянуть руку да не считайся с теми, кто бездыханным ляжет к твоим ногам. А ещё втирались к ней в доверие! Им, наверно, было выгодно, чтобы она так и жила дальше глупышкой с широко распахнутыми наивными оленьими глазами. Так проще манипулировать и направлять, как запряжённую лошадь, куда требуется им, а не ей. Какую жалкую и убогую роль Тане отвели! И как поздно она прозрела, уму непостижимо!