Сергей Иванов - Союз одиночек

– Значит, физического бессмертия мне не видать, как своих ушей без зеркала, – сказал Гарри, уныло качая головой. – Если только не запродам душу. А вот если стану паинькой, за меня, может, похлопочут перед Мировым Духом. И тогда еще есть шансы влиться в него… посмертно. Я не прав?

– Кто может очертить границы незаурядам? Возможно, с годами они научатся одаривать вечностью.

– «Только вот жить в этом мире прекрасном…» Друг мой, у меня осталось не так много времени, – барон усмехнулся половиной рта. – Хотя годков двадцать-тридцать я, пожалуй, еще протяну, не впадая в хилость или маразм. Возможно, и полноценных детей успею вырастить – по-моему, Энни не прочь в этом поучаствовать. Так что генный задел не пропадет, а накопления будет кому передать. Тоже ведь немало, верно?

– Что, решили сваливать из губернии? – поинтересовался Род.

– Еще чего! – даже возмутился Геральд. – Чтобы я пропустил такую драчку!.. А что тогда передавать сыну?

– Кстати, не хотите заделаться здешним комендантом? – неожиданно предложил Шатун. – Лане ныне прибавится хлопот, и пока не утрясется, рядом пригодился бы знающий человек. Умелых исполнителей тут хватает, – он кивнул на юнца в плаще, маячившего неподалеку, – но в руководстве – сплошная самодеятельность.

– А что вы разумеете под «утрясется»?

– Оптимально будет, если Лана сойдется с Конрадом. Присяга присягой, но у того в Семье немалый вес. А к хозяйке наш вожачок дышит неровно – очевидно, поэтому и не возбухает сейчас. И Лане он не противен.

– По-вашему, она настолько рассудочна?

Род пожал плечами.

– Один раз Лана уже показала это, – сказал он. – Когда от меня ушла к Аскольду. Любовью сыт не будешь, да и потомству требуется прикрытие. А теперь ей приходится отвечать за целую кучу родственников – эдакий маленький народец, затеянный Калидой, – и перспективы после смерти Аскольда открылись заманчивые. Кто знает: может, так и возникают царицы? Плоть от плоти народной. Все же Лиза на эту роль годилась мало.

– А голова у Ланы не закружится от таких высот?

– До сих пор у нее хватало ума слушать мои советы, – пожал плечами Шатун. – Надеюсь, большая власть оглупит ее не сильно. У вас-то иммунитет к таким вещам. Кстати, и вашим подопечным будет тут безопасней.

– Сплошные плюсы, верно? – хмыкнул барон. – А если Конрад посчитает, что я обретаю в этом конгломерате чрезмерное влияние?

– Не думаю, что он захочет получить меня в кровники. Да и вы – не одуванчик. Не говоря о том, что здешние Горынычи любых крутарей заткнут за пояс. Ведь это те же Хищники, только прирученные.

– Но цапнуть при случае могут, да?

– Своих – нет. Авторитет Главы для них непререкаем, а любые его приказы обсуждению не подлежат. И если Лана переподчинит Горынычей вам…

Размякшим взглядом Геральд окинул малышек, уже заполнивших пляж, – загорающих, купающихся, резвящихся, – как видно, это обычное их времяпрепровождение. И какая судьба уготована девочкам? Послужат становлению будущей империи, упрочивая союзы Ланы с другими Семьями? Благо родовая спайка здесь нерушима, а обижать крох чревато гибелью.

– А что же Пирамида? – спросил он. – Если местные уроды и впрямь снюхались с пришлыми, тут может вздуться волдырь похлеще Колпака. И тогда не поздоровится всем: Семьям, торгашам, наёмам, а уж одиночкам вроде нас с вами – в первую очередь. И как бы раздача слонов не началась уже завтра. Ведь теперь у Клопа хватит сил, чтобы не обделить никого.

– Потому и схлопочет на орехи, – сказал Род. – Пока можно, незауряды не вмешиваются. Но когда ситуация назревает… Знаете, сколько на Земле незанятых островов? На многих даже крупного зверья нет. Так вот теперь появится. Каждому перепадет по царьку с личной стаей… правда, без подданных. А то всё: Сибирь, Сибирь!..

– По-вашему, незауряды справятся с этим?

– Если решат ударить, мало не покажется. Хотя изменить человечью природу они вряд ли смогут – слишком силен Зверь в каждом из нас.

– Зато такой пример перед глазами нам бы не помешал.

– Чтобы будить зависть и злобу? – хмыкнул Шатун. – Или, думаете, в чистоту их помыслов поверят многие?

– Почему нет? Конечно, не сразу. Иисуса тоже поначалу распяли – при общем одобрении. А как пошел наяривать чудеса, вознесли до небес.

С явным неверием в человечество Род покачал головой. Делами-то он смахивал на рыцаря, а вот воззрениями…

– Кстати, не знаете, куда девался Кедрин? – спросил барон. – С утра пытаюсь с ним связаться.

– Знаю, – кивнул Шатун. – Отправил его в ту же Дверь, следом за Лизаветой. Он же не от мира сего – там ему самое место. Заодно, может, и ума наберется. Или сама Лиза вправит ему мозги. От нее-то Арси все примет.

– Или решит, будто в нее вселился дьявол. Помните рассказ про инквизитора, угодившего в будущее?

– Все же таки Арсений не мракобес. И Дверь впустила его – стало быть, чистота помыслов на высоте. А значит, Зверь в нем крохотный, не то что у меня. Вот с моей совестью лучше туда не соваться.

– Что такое совесть? – спросил Геральд, хмыкая. – Лишь степень отождествления себя с другими. Как раз с этим у меня порядок, за своих я горой!.. Другое дело, что «своих» набралось пока мало – всего несколько сот. Но разве суть в количестве?

– В широте охвата. Когда своим считается каждый, в ком брезжит разум.

– Ведь и у меня так, – рассмеялся барон. – Говорю же: несколько сот!

– Ладно, пора сваливать.

Поднявшись во весь рост, Шатун высмотрел в толпе Настю, дождался, пока она обернется на его взгляд, и вскинул ладонь, прощаясь. А Геральд послал девочке самую шкодную из своих ухмылок. Неумело Настя улыбнулась и тоже помахала рукой. От этой картинки у него вдруг защемило сердце. Уж не проснулся ли отцовский инстинкт?

Следом за Родом он прошел к башне-дому, через узкий проем вступил в срединную колонну, внутри которой, конечно же, помещался лифт, и спустя минуту оказался на поверхности. К подножию горы уводила покатая тропка, и там уже поджидали хозяев обе машины, «болид» с Горбунком, – как и всегда, Шатун позаботился об отходе.

До города-то они доберутся вместе, а дальше пути разойдутся. Интересно знать, надолго ли?

– Можешь раздеться, – сказала Ника. – Там ни к чему покровы.

– Что, совсем?

– А это как пожелаешь! – засмеялась она. – Вообще тут лишь вопрос вежливости. Ты же снимаешь перчатку, когда протягивают открытую ладонь?

Если бы не был убежден в обратном, подумал бы, что меня испытывают. Уж я не замечен в лишней стеснительности, но рядом с Никой ощущал себя нескладным, неуклюжим. И чтобы эдакий Квазимодо предстал перед богиней во всем безобразии?

– Решай сама, – нашелся я. – Если не боишься ответственности.