Анастасия Вихарева - Дьявол и Город Крови: Там избы ждут на курьих ножках

Но овцы без пастуха пропадут, а ей Упыреев даром не нужен.

– Я не овца, я человек! – разозлилась Манька.

– Именно на сей недостоверный факт мне любопытно посмотреть, – нарушил Дьявол свое внутреннее уединение. – С чего ты взяла, что не овца? И тебе нужен пастух, только добрый. Чтобы колокольчик на шею, ночевать – в дом, и вегетарианец – овец не кушал, сеном давился. Маня, они живут хорошо, потому что знают, как правильно. А для правильной жизни надо такую голову иметь – стальную, а ты не умеешь так-то…

– Я не молиться, я объяснить, – с жаром вспылила Манька. – И голова у меня, слава богу, на месте. По-вашему, только воры и убийцы людьми могут считаться, а все остальные нелюди?

– Кроссовки там, в лесу, не жали? – не поверил Дьявол. – Была бы голова, разве позволила бы себе удобную обувь, зная, что железо не сношено? Тот же кузнец Упыреев вверху, и поэтому пастух, а ты внизу, значит, овца – и собираешься призвать его к ответу? Поучить жизни? К какому ответу? Какой жизни? Чтобы сам себе глаз вырвал?

Манька промолчала. Она и сама понимала, что потеряла год. Еще и ушла не в ту сторону. Полдня с Дьяволом и, наверное, она впервые почувствовала ужас своей ноши. Спина стала каменной, рука отнялась, ноги от земли не отрывались. Но главная правда – обидная правда – была в том, что против Благодетелей она была беспомощна. Им все давалось легко, особенно сживать человека со свету. И ведь каждый раз думаешь, что совесть, наверное, их мучает, в то время, как они про тебя давно забыли.

Хорошо, она сносит это проклятое железо…

Деревня скрылась из виду, но до холмов было так же далеко. Манька взглянула на Дьявола, который шагал с отрешенным видом, и уже без злости прибавила шаг, пристраиваясь сбоку.

– А хочешь, я тебе помолюсь, – заискивающе предложила она. – Если ты Бог, обязательно должен что-то сделать.

– Интересно, что? Голову тебе оторвать? – равнодушно, не взглянув на нее, поинтересовался он. – Она тебе все равно без пользы.

– Когда молятся, Бог должен сделать что-то хорошее, – рассудила она. – Или плохое. Но заметно плохое! Если меня обидишь, никто не заметит, а если Благодетельницу, все поймут, что ты Бог.

С потрясенным видом, Дьявол резко остановился и развернулся, пылая гневом.

– Да если б я был кому-то должен, был бы я Богом? Я – Бог Нечисти, а ты мне предлагаешь сделать что-то хорошее? Хуже, плохое! Я слуга что ли?! Я – Свидетель! Помазанники кормят меня досыта кровью овец, курят благовонными кострами день и ночь, а что можешь предложить ты?! Я тебе не раб! Пока головой в меня не упрешься и ужасами не завалишь, с места не сдвинусь! – он начал успокаиваться, пошагал дальше, оскорбленно возмущаясь. – Это ж надо такое ляпнуть! Сделай плохое, сделай хорошее… Мне, Сознанию Вселенной, который Абсолютного Бога уложил на лопатки! И эта горстка праха решила, что она достойнее Помазанников! Где ум?

Манька молча плелась за Дьяволом, сгорая от стыда.

– Не сердись, – виновато попросила она, когда он перестал бухтеть.

– Я не умею сердиться, – ответил Дьявол чуть мягче. – Полезно и бесполезно – вот критерий моего отношения к вам. Нечисть – мое Благо: и санитар, и новые владения – двойная выгода. Горжусь человеком – имя мое в нем, но, когда человек! А ты разве человек? Ты труп, доедаемый червями: глухая, слепая, немая – калека, одним словом.

– А как же животные, они тоже бесполезные? – скрывая раздражение, миролюбиво спросила Манька, переводя тему в нейтральное русло. – Кузнец Упыреев сказал, что они, как я, грешить не умеют и греха не ведают, но ведь Бог о них заботится, дает и пищу, и теплую шкуру.

– Разум животных обречен существовать со мной в едином пространстве, и мыслят они не образами, а опытом накопленных ощущений. Их сознание, лишенное личностного качества, неподсудно. Муравей не рассуждает о гусенице, которую тащит на спине. Они принадлежат мне по праву земли. Тогда как ты – горсть земли, и эта горсть имеет территориальную автономную, независимую, пространственную единицу измерения. Ты, Маня, абстрактно мыслящее существо, и своим внутренним пространством занимаешь в моем пространстве определенное место. Твоя земля дана тебе в собственность на время, и станет прахом, когда уйдешь насовсем, а сознание – дар человеку. Твое сознание я не заберу, но подло изгоню к Богу, который примет вас всех. Он, Маня, удивительно неразборчив! Вот там сколько угодно можешь якать, если сумеешь.

Раздражение Маньки сменилось удивлением: Интернациональный Спаситель животным не благоволил. Украл маленького ослика, на которого еще даже детей не садили, чтобы в город на нем въехать, хозяйских хрюшек заразил бесовскими тварями и ни за что утопил в море, обвинил птиц в тунеядстве, будто червячки и семечки на них манною с неба сыплются… А она животных любила и считала: Бог творил их с большой любовью, ведь каждая тварь украшала этот мир. И сейчас Дьявол доходчиво подтвердил ее мысли: есть абстрактное мышление – человек, нет его – божья тварь. Не как Святой Отец или господин Упыреев – наплетут мути, не поймешь, что имели в виду.

Значит, плохой или хороший, она – человек, чтобы там кузнец про нее не думал.

Какое-то время шли молча. Манька углубилась в размышления о Боге. Она много раз пыталась понять, что такое Бог, чтобы наладить с Ним отношения, но они не складывались. Наверное, основания ее не любить у Него были. Когда она читала писание, в ее голову все время лезли сомнения, рождая внутренний протест. Нет, она любила и Йесю, и Отца его, но не могла понять, что бы ей еще такое сделать, чтобы они ее тоже заметили и полюбили.

Да как с ними можно наладить отношения? Если верить Спасителю и его притчам, Отец Йеси был до крайности жаден, за копейку готов удавить: давал одну, а назад требовал десять, а если не давали, бросал в гноильные ямы.

Даже кредиторы требовали меньше…

И жестокий: сначала хватал людей с улицы будто бы накормить-напоить, а потом, опять же, бросал в темницу только за то, что не понравилось, как человек одет.

А если человек на работу шел или с работы? Откуда праздничная одежда?

И несправедливый: кому захочется работать, если тот, кто работал целый день, получал наравне с теми, который отработал час? Когда с ней так поступали, было и обидно, и унизительно, и смеялись над нею, проработавшие час.

И почему-то, если она приходила на час, так ей за час и платили.

А как можно жениться на ком попало? Почему решил, что пять дев жениха любят больше, только догадавшись взять с собой масло? Разве любовь измеряется маслом? Может, подсказал кто… А если дева бедная и нет у нее запасов? На месте пяти дур она бы радовалась, что не придется с пятью умницами делить такого мужа.

А как горчицу с деревом перепутать? Горчица редко вырастает выше колена. Или оставить плевелы в посевах? Да они дважды осыплются семенами, пока пшеница вызревает, созревают они в два раза быстрее. На второй год про поле можно забыть, все равно ничего не вырастет, кроме плевел.