Анастасия Вихарева - Дьявол и Город Крови: Там избы ждут на курьих ножках

«Я прибью эту тварь! Сыпну цианистый калий! – придумывала она способ избавиться от мучительницы. – Подсуну бледных поганок!.. Дождусь у ворот и…» – в голове ее рождались одна картина за другой: как нанимается во дворец прислугой, как пробирается на дворцовую кухню, как несет поднос с ядовитыми жареными грибами, или как караулит у ворот и подскакивает к экипажу, забрасывая карету бомбами, или хоронится в дворцовом саду, чтобы пустить стрелу, когда мучительница выйдет на балкон…

«Пусть меня убьют, она умрет тоже! – думала она со всей яростью. – Я заставлю ее пожалеть обо всех неправедных обвинениях!»

Дьявол растворился: как Богу Нечисти ему положено укладывать мысли нечисти, помогая сортировать и выстраивать цепочки рассуждений, когда все обстоятельства будут учтены. Именно так он иногда оказывал медвежью услугу, приберегая точные сведения для противника, а если открывал их тому и другому, то как бы случайно, но по факту преднамеренно, подсказывал образ мышления противной стороны.

Обрастая подробностями возмездия, которые она понесет Благодетельнице, Манька шагала вперед. «Я буду другой! – думала она, взращивая в себе ненависть. – И когда с кем-то случится беда, я заткну уши, закрою глаза, буду радоваться, что у меня ее нет! Пусть сами отправляются в Царствие Небесное, а что до господина Упыреева… – самого закую в железо!»

Конечно, в ее планах были пробелы: никто в деревне не отважился бы покуситься на кузнеца, охрана у него была надежная, чтобы и волос с головы не упал, и царский сад, наверное, охраняли не хуже, а еду Ее Величества, сто пудов, сначала другие пробовали, а на подкупы нужны такие деньжищи, которые ей за всю жизнь не заработать, да и бомбу ей негде взять, она имела о них смутное представление. Даже стрелять нужно сначала научиться. Но подробности возмездия она оставляла на потом – главное, придумать верный способ.

Она не заметила, как прошла три брошенных деревни с пустыми развалившимися и заколоченными домами, мимо пепелищ, мимо разрушенных ферм. А что заметила, списала на реформы – не все смогли их пережить. В отдаленных селениях, при отсутствии дорог, больниц, школ и прочей инфраструктуры, люди или дохли, как мухи, обработанные дихлофосом, или умирали естественной смертью, не имея возможности продлить бренное существование, или уезжали, покидая родные места, отправляясь на заработки в цивилизованную часть государства, а часто обращались в прах по собственному желанию. И немного удивилась, когда услышала, как впереди тявкнула собака, а сразу за тем раздалось глубокое мычание, похожее на вой.

Звуки разом оборвались…

Манька остановилась, прислушиваясь.

Где-то в глубине подсознания шестое чувство предупредило: волки! Крупные собачьи следы, оставленные в глине после дождя, были повсюду. Но вслед за тем она увидела следы копыт крупных животных и копытца маленьких свиней.

Жилая деревня впереди, не иначе…

Место-то дикое, вот и завели крупных собак…

Откуда здесь волки, где еще недавно жили люди? Она прошла много дорог, много лесов, и ни разу пути ее с волками не пересеклись. Да тут, наверное, охотники и рыбаки часто бывали. Места грибные, богатые, луга широкие, в реке по вечерам крупная рыба била хвостом.

Ответив умнику, как учили в школе, что волки в стаю летом не собираются, Манька прибавила шаг, стараясь миновать лесополосу и лог. Встреча с человеком тут, когда поблизости не было людей, ничего хорошего не сулила. Бывали случаи, когда одиноких путников ловили и продавали в рабство, и спасала их только сила воли к побегу. Не всех, кому-то не везло. Похитители обычно отделывались небольшим штрафом или минимальным сроком, больше года еще никому не давали, а кого-то даже благодарили: умели приучить к труду праздно шатающихся в непотребных местах.

Она уже почти миновала лог и перешеек лесного массива, увидев впереди широкое заброшенное поле без признаков жилья, облегченно выдохнула и подняла глаза.

И вдруг, прямо перед собой, метрах в двадцати, увидела стаю волков, расположившихся прямо на дороге…

Чувствуя, как мгновенно леденеют кости и останавливается сердце, сдавленное холодом, Манька оцепенела, в ужасе застыв на месте.

В голове стало пусто, дьявольские планы вылетели в одночасье.

И стало холодно.

Волки как будто ждали ее. Ничем себя не выдавая, их белесые шкуры сливались с цветом подзолистой почвы на дороге. Выделялся только огромный черный вожак, который пристально смотрел ей в глаза, чуть повернув морду, чтобы полностью видеть ее одним глазом, а вторым следил за стаей: две самки и выводок из двух, почти повзрослевших волчат.

В кино они казались намного меньше. Даже щенки, которые крутились юлой за его спиной, превосходили придуманных по размеру.

– Почему ты остановился, человек? – спросил его чуть насмешливый и настороженный взгляд. – Вот мы и встретились. Мы не выслеживали тебя, не напали из-за угла… Ты сам к нам пришел! – волк не злился, просто он, наконец, мог отомстить, и не собирался отказываться от мести.

И не было в мире прекраснее зверя!

Черная лоснящаяся шерсть блестела на солнце. Он был спокоен и уверен в себе, как скала.

Три пепельно-серые самки, охранявшие выводок, с достоинством сидели позади, готовые по первому знаку броситься на жертву, чтобы привести приговор в исполнение, но не заступали черту, которую определил вожак. Было заметно, что и они, как молодь, испытывают волнение, хоть и не показывают его. В их глазах было лишь холодное и равнодушное презрение к человеку. Если б они могли выбирать, они никогда бы не выбрали планету, на которой живут люди. Их омерзение Манька почувствовала кожей, хоть не смотрела на них в это время.

Она забыла, что волк не приемлет волка в образе человека.

Отступила назад, остановилась, замерев, сжимая в руке посох, но не поднимая его.

Шесть волков не сдвинулись с места.

И она вдруг поняла с отчетливой ясностью, удивляя себя самою…

Люди, не обиженные Дьяволом, не бродили по лесу – природа не верила им, не искали железо – они ковали его сами, не пытались образумить мучителя – они сами были мучителями, обращались за помощью не к живой силе природы, а к праху, радея о сгнивших костях, и верили в себя, как в Бога.

Да, она не достойна Помазанницы, если перестала быть собой и собиралась стать ею.

«Нет у меня ума, если вымытый капитал Дьявола меняю на дьявольский ум!», – осознала она простую и ясную истину. Ей не было места в обществе дьявольской нечисти. С трудом переставив одеревеневшую ногу, медленно, чтобы волки не сочли отступление бегством, сделала едва заметный шаг назад. Потом еще, наблюдая за тем, как о чем-то думает вожак.

Вожак колебался, не каждый день он встречал человека. Люди хотели доказать, что они здесь боги, но боги ему были ни к чему. Он выполнял миссию, возложенную природой: лечил лес от больных животных, чтобы жили другие, оберегал волчью стаю. Его клыки убивали быстро – боль была минимальной, а смерть мгновенной, и, если болезнь проникала глубоко, звери сами находили его, дожидаясь на волчьих тропах. Он видел смерть не одного выводка, и знал, что человек убивает волков.