Татьяна Бердникова - Проклятый граф. Том V. Ночь Большой луны

Татьяна довольно ухмыльнулась. Численный перевес теперь был, вне всякого сомнения, на их стороне, да еще и требование Романа «чтобы Винс тоже поддержал решение» было исполнено в точности. Крыть оппонентам теперь, вне всякого сомнения, было решительно нечем.

– Что ж, нас… – она принялась считать, – Раз, два… пятеро против вас троих, – взгляд ее упал на Ричарда, не высказавшегося, в сущности, ни «за», ни «против», и девушка поспешила исправиться, – Четыре с половиной. В любом случае, перевес на нашей стороне.

Роман и Людовик медленно переглянулись. Затем так же медленно, где-то даже угрожающе, перевели взгляды на моментально растерявшегося и принявшего защитную стойку Влада и, наконец, с нескрываемой претензией воззрились на Винсента.

– Вот от хранителя Эриковой памяти я такого не ждал, – медленно вымолвил молодой маг, – Он же сам когда-то защищал его от Альберта, а теперь!.. Эх, o tempora, o mores! 3 3 * «О времена, о нравы!» (прим. автора) *

– Будешь ругаться на латыни, я на ней начну говорить, – весомо молвил Винсент и, решительно поднявшись на ноги, пожал плечами, – К чему откладывать в долгий ящик? Идемте, спустимся в подпол к моему потомку…

– Вот не терпится ему неприятностей себе на голову нажить, – виконт, мрачный не меньше брата, легко соскользнул со стола и в свой черед пожал плечами, – Я вниз не полезу. Пусть туда спускаются энтузиасты, которым свою голову не жалко.

– Без проблем, – Чарли, легко вскочив на ноги, озорно улыбнулся, – Может, моя пиратская жизнь и была лишь иллюзией мастера, но кое-какой опыт я из нее почерпнул. И не думаю, что спуститься в подпол будет труднее, чем взобраться в шторм по фоку.

– Остынь, Бешеный, – Роман, хмыкнув, упер руки в бока, одаряя бравого экс-капитана пиратов долгим взглядом, – Вот тебя туда точно никто не пустит. Еще чего не хватало – мало нам, что в своем мире Альберт тебя едва не отправил на тот свет, ты еще и в этом хочешь нарваться? Душа приключений просит?

– Не буду отрицать, – Бешеный легко повел плечом, – К тому же, мастер ведь обессилен…

– На это сил ему может хватит, – отрезал теперь уже хранитель памяти и, хмурясь, погрозил молодому авантюристу пальцем, – Уймись, Чарли. Ты среди нас самый уязвимый, поэтому в подвал к Альберту полезешь, безусловно, не ты. Я спущусь сам. Идемте!

***

– Ты его кормил? – Винсент немного склонился над темным провалом, по-прежнему скрывающимся за дверью в дальнем углу подвала, где некогда стояла большая клетка 4 4 * «Проклятый граф», тома I и II *. Свет факелов, озаряющих основное помещение, сюда почти не проникал, поэтому разглядеть что-либо внизу было довольно мудрено.

– Конечно! – виконт, почти обидевшись, скрестил руки на груди, – Я не настолько изверг, чтобы морить бессмертного пленника голодом! Я спускал ему еду в корзинках. Раз в неделю.

– Раз в неделю?? – Татьяна, тоже присутствующая здесь, хотя бы по той простой причине, что хотела повидаться с отцом хотя бы мельком, ошарашенно перевела взгляд на молодого человека, – Роман, а ты нигде читал, что людям вообще-то надо есть каждый день?

– Да ладно, он же бессмертный, – парень равнодушно пожал плечами, – Вот я, как интантер, могу спокойно обходиться без еды… Не люблю этого делать, но вообще могу. Наверное.

Хранитель памяти, негромко вздохнув, решительно прервал их.

– Обсудите это потом. Сейчас держите веревку, спустите меня, как корзинку.

– Если спустить тебя как корзинку, он тебя по привычке съест, – равнодушно протянул Луи. В руках его, без каких-либо дополнительных действий, слов или пассов, возникла прочная, довольно толстая веревка, этакий небольшой канат.

Чарли, присутствующий здесь же, окинув ее взглядом, ностальгически вздохнул. Веревка напомнила ему швартов корабля, и воспоминания о славных днях пиратства опять всколыхнули душу бравого экс-капитана. По морю он в последнее время скучал безумно, а после одной из картин, виденной им на выставке Влада, тоска эта лишь усилилась.

Пока он стоял, погрузившись в приятные воспоминания о своем разбойничьем прошлом, Винсент не терял даром времени. Веревку, созданную Людовиком, он уверенно обвязал вокруг пояса, по-видимому, не слишком доверяя крепости и силе собственных рук и, подойдя к провалу, неприязненно воззрился на него. Прыгать, очертя голову, во мрак как-то не тянуло, однако, выбора не было.

– Держи крепче, будь добр, – буркнул он, подозрительно покосившись на юного мага – самого сильного из обитателей замка человека, – в руках которого оставался другой конец каната. Луи легко кивнул и, пакостно ухмыльнувшись, быстро облизал губы. В шальную голову его, как обычно, закралась какая-то на редкость каверзная мысль.

– Луи… – Эрик, который, разумеется, тоже находился здесь, мигом уловив след этой мысли на лице младшего брата, нахмурился и предупреждающе погрозил ему пальцем. Парень поморщился и несколько сник. К словам брата он всегда прислушивался, очень его уважал, но порою досадовал, что тот не позволяет ему отмочить какую-нибудь очередную глупую шутку.

Тем временем, хранитель памяти, особенно не вникая в общение братьев, вздохнул и, аккуратно присев на край пропасти, свесил в нее ноги. Неуверенно поболтал ими, еще раз оглянулся на своих друзей и, махнув рукой, внезапно сильно оттолкнулся от края, практически падая в пропасть.

Людовик, такой резкости не ждавший, принялся поспешно ловить так и выскальзывающую из его рук веревку, дабы остановить ее бег. Наконец, ему это удалось.

Винсент, успевший ощутить радость свободного падения, повис в воздухе, где-то между небом и землей, не видя ничего ни вокруг, ни внизу.

– Трави помалу, – Чарли, не в силах оставаться в стороне, шагнул вперед, немного вытягивая шею, – Легче, легче… Не урони его, салага!

– Сейчас сам будешь держать, – демонстративно обиделся Луи и, глубоко вздохнув, принялся сосредоточенно спускать хранителя памяти в пропасть.

На несколько секунд все замерло; все затаили дыхание. О том, что Винсент бессмертен было известно абсолютно всем, однако, видеть своего друга пострадавшим и разбившимся не хотелось никому, включая даже извечно каверзного Людовика.

Неизвестно, как долго продолжался спуск хранителя памяти в бесконечную пропасть, как долго Луи, осторожно удерживая, потихоньку травил веревку. Татьяна, нервничающая и переживающая едва ли не больше прочих – все-таки ей Винсент приходился родным дядюшкой, да и Анри бы, конечно, расстроился, пострадай он ненароком, – едва ли не приплясывала на месте, кусая губы и ежесекундно косясь на каменно-спокойного мужа. Тот, сам в известной степени беспокоящийся за своего верного друга, тем не менее, сохранял полнейшее хладнокровие, не отрывая взгляда от действий младшего брата.