Анна Пляка - Зови меня Закатом

– А что, сложно было Темного победить? – конечно, Редька не мог не попытаться выяснить подробности из первых рук. Закат подобрался, догадываясь, что его история сильно разойдется с версией рыцарей…

Но баечника разочаровали.

– Чего там говорить, понятно, сложно. Но это наш долг!

Закат криво улыбнулся, приналег на тачку.

Двадцать на одного. Невероятно сложно!

Он, кажется, даже ранить никого не успел.

Всколыхнулось в глубине черное, вязкое – вызвать этого рыцаренка сейчас, одного. Высмеять. Убить.

Мальчишку, гордо подкручивающего куцые усики.

Мальчишку, недавно мародерствовавшего в его доме. Того самого, который попытался рубануть врага по шее, но чуть промазал и клинок увяз в наплечнике, запрыгала по полу подвеска на перерезанном шнурке…

– Куда несешься, с ума сошел?!

Закат остановился, переводя дыхание. Улыбнулся через силу.

– К вам же и несусь. Лист просил вторую тачку соломы.

Мужчина, остругивавший колья, засмеялся.

– Так убедительно просил? Запихивать-то ее пока некуда. Ладно, вываливай тут и помоги с кольями. Если ты топором так же быстро машешь, как тачки возишь – к вечеру закончим!

***

К вечеру они, понятно, не закончили, но, судя по одобрительному кивку Листа, поработали неплохо, хотя баечник так и не вернулся на стройку. Напарник Заката, прозванный за острый язык и любовь к рыбалке Щукой, сказал, что с ним всегда так. Возвращались вместе, упарившийся за день Щука даже зазывал выпить бражки – «Пробовал вчера? Так то еще не самая лучшая!», но Закат отказался, пошел к старостиному дому.

И понял, что зря. Три белые лошади, привязанные к хлипкой ограде, сулили очень большие неприятности.

Закат осторожно открыл тяжелую дверь, постоял в сенях, слушая, как на кухне рыцари рассказывают о своем Светлом Ордене. Тихо прошел на второй этаж, вытянулся на лежанке. Живот печально урчал – днем сердобольная жена Щуки накормила и его, но после долгой работы требовался ужин. Снизу сладко пахло вареной свеклой, сквозь щели в полу пробивался свет, доносились голоса. Закат прислушался. Староста отвечал на участливый вопрос, не слишком ли тяжело живется у Черного замка, и не хочет ли Залесье откочевать поближе к Белой цитадели.

– Мы, в общем, привыкли. Вы ж его, не в обиду будет сказано, только на время убиваете. Годок тишина, а потом по новой приезжает дань собирать, как ни в чем не бывало.

– И вы слушаетесь?

Голос рыцаря прозвучал как-то странно. Не то поверить не мог, что люди могут жить под владычеством зла, не то размышлял, не зло ли сами эти люди.

– А чего нам делать. Мы ж не герои, чтоб Темного убивать, – Закат улыбнулся невольно, вспоминая давнишнюю лесную встречу. Да уж, не герои… – К тому же в последние годы он всего десятину урожая брал, даже подушный налог отменил. Да и поля у нас тут, избы, куда нам отсюда.

– Понятно. Однако если бы нашелся способ избавиться от Темного Властелина навсегда, вы бы вряд ли стали отказываться?

– Э… То есть да, конечно!

Закат мысленно согласился – лучше не говорить рыцарям, что предпочитаешь Темного Властелина с регулярным освобождением от дани Светлому герою с подушным налогом. Не поймут.

– Тогда, староста, вам и только вам я сообщу тайну…

Рыцарь понизил голос, Закат усмехнулся. Великая тайна, Темного Властелина больше нет и не будет – потому что вышеупомянутый Темный Властелин пытается заснуть этажом выше рыцарей. Станут теперь каждый год наезжать, тоже дань собирать. Может, еще и сторожку своего ордена поставят, с мечом на маковке. Окончательная победа добра над злом, надо же…

Скрипнула дверь, заглянула Горляна с тарелкой, прикрытой куском лепешки.

– Так и думала, что к себе ушел! Ты поесть-то не забыл, работничек? Ой, на кровать в одеже! Как дети, право слово, и муж мой такой же…

Закат встал, улыбаясь. Взял миску с кубиками свеклы, помог старостихе перетряхнуть простыню. Она села рядом, умиленно глядя, как он ест. Вздохнула.

– Говорят, Темного больше нет. Не воскресает. Даже где тело, не знают.

Посмотрела на него внимательно. Закат продолжал невозмутимо жевать свеклу, разом потерявшую весь вкус. Поднял на женщину глаза:

– А я так понял, это большой секрет. Его только что вашему мужу внизу открыли.

Старостиха тихонько засмеялась.

– Это их главный думает, что секрет. А мальчишка, тот, с куцыми усиками, уже девкам все разболтал. Еще и подвеску подарил, а они мне принесли.

На мягкой ладони блеснул амулет, черный камень на дважды завязанной веревочке. Закат отвел глаза. Он до последнего не продавал оникс. С ним была связана смутная история, какое-то ожидание, суть которого Закат успел позабыть за прошедшие годы, но камень хранил. Теперь вот мальчишка, умудрившийся в бою перерубить не только плечо врагу, но и веревочку амулета, подарил трофейный камень крестьянке. Крестьянка передала подарок Горляне – интересно, зачем? – а Горляна показывает ему. Опять же – зачем?

Не дождавшись ответа, старостиха положила подвеску на подоконник. Посидела, щурясь в окно, где в небе все ярче становилась половинка луны, похожая на свернутый вдвое блин.

– Выходит, будем мы теперь под светлыми жить. Или, может, кто из других соседей позарится.

Закат нахмурился, пытаясь припомнить – какие соседи? Кто еще тут правит? Подумал – да, наверное, кто-то должен быть. Мир большой, его владения маленькие, у Героя несколько смертей назад и вовсе никаких не было.

Горляна тем временем рассуждала:

– Северные вряд ли придут, у них со своей Королевой проблем выше головы. Югу, понятно, не до нас, у них своя история… С востока вестей давно нет, в последний раз говорили, что у них девица, которую волкам отдавали, в город вернулась у того волка на спине. Свет его знает, что там теперь, может, оттуда стаю волков надо ждать, а не людей. Вот и выходит, что только рыцарям к нам и идти.

Свекла кончилась. Закат сидел с пустой миской в руках, невидяще глядя в окно. Королева с севера… Она вспоминалась смутно: высокая, статная женщина в ледяной короне с изогнутыми зубцами, почти такой же, как у него самого. Он видел ее когда-то, давным-давно… Где? Как? Не вспомнить. Да и про волков знал, но за давностью лет забыл о них, как о ненужной детали, не имеющей отношения к его борьбе с Героем.

Бессмысленной борьбе.

Снизу донесся голос старосты:

– Конечно, конечно, сейчас. Горляна!

Старостиха встала, посмотрела на Заката долгим, пронизывающим взглядом. Спросила тихо:

– Как думаешь, бывает добро без зла?

Ушла, не дожидаясь ответа. Оникс на крашеном белом подоконнике казался упавшей звездой, и Закат не удержался, взял камень. Сжав в кулаке, поднял к губам, посмотрел в небо. Оскалился – как когда-то. Откинулся на лавке, опершись о стену, прикрыл глаза. Сказал тихо, будто убеждая кого-то невидимого: