Анна Денисова - Укуси меня

Мне до последнего не хотелось верить, что они вампиры, что я – вампир. Когда Ян привёз меня сюда прямиком из морга, я думала, что это просто два эпигона, слишком увлекшиеся вампирской тематикой. Я билась в истерике, орала, что они психи, угрожала полицией. Даже моё чудесное воскрешение меня не убедило. Про то, что на днях лакала кровь из кружки, думать забыла. Меня заперли в небольшой комнате, в которой из мебели только занавески на окнах. Первая проскользнувшая мысль – конечно бежать. Я резко распахнула шторы и обнаружила толстые кованые решетки, меня охватила паника. Это сейчас я строю из себя долбанного Кибальчиша, а тогда я действительно испугалась. Я металась по комнате, пока не наступила на что-то. Это оказалась заколка-невидимка. Меня хлестнула страшная догадка. Я здесь не первая! Навыков взломщика у меня не имелось, но сидеть и ждать неминуемой гибели тоже не могла. Я провозилась с дверью около сорока минут прежде, чем та открылась. Коридор оказался пустым, дом вообще будто вымер, ни единого звука. На полусогнутых ногах я двинулась в сторону лестницы. Холл напоминал дорогой, старинный отель. Красная ковровая дорожка на полу, на удивление чистая. Стены покрывали панели из темного дерева, увешенные позолоченными бра, которые горели бледным светом. На дверях не хватало только табличек с номерами. Я насчитала семь комнат, самая последняя та, в которой держали меня. Когда я, наконец, достигла лестницы, за спиной раздался голос Кристиана. Я, не оборачиваясь, пустилась вниз, но он, перескочив через перила, спрыгнул со второго этажа и приземлился прямо передо мной. В его глазах полыхала тьма, я никогда не забуду этих глаз. А потом он просто свернул мне шею, как котенку.

Я очнулась в большой темной комнате, меня раздели и накрыли одеялом. Шея болела и чесалась, даже не сама шея, а внутри неё. У моей постели сидел Ян и грустно улыбался.

– Не зли его. Убить тебя он, конечно, не убьёт, а вот боль причинить вполне способен.

Да я и так это поняла, прочла в его пылающих глазах.

Я сидела, закинув ногу на ногу, и болтала босой стопой, сверкая черным шеллаком на ногтях. Носить яркий маникюр в больнице возбранялось, вот я и отрывалась на педикюре, как могла. Снабдить меня обувью так никто и не удосужился. Парни вели светскую беседу. Прямо семейная идиллия какая-то.

– Эти новообращенные совсем страх потеряли, десять лет как обратились, а ведут себя, как первородные. Куда катится это мир, – причитал Кристиан.

– Стреляться, непременно стреляться! – пошутила я.

– Может, ей уши оторвать для разнообразия? – задумчиво произнес он.

Кристиан никогда не обращался ко мне напрямую.

– Липа, лучше молчи, целее будешь, – вступился Ян.

Липа, потому, что Лиза Павловна. По крайней мере, Ян объяснил так, но я думаю потому, что вампир из меня, как из говна пуля.

Кристиан посмотрел на часы и, сославшись на дела, поспешил нас покинуть, бросив в мою сторону надменный взгляд.

– На свидание? – подмигнула я Яну, как только входная дверь хлопнула.

Тот недоуменно посмотрел на меня.

– Ян, тебе никто не говорил, что ты жуткий тормоз, тем более для вампира. У Криса свидание?

– Вампиры в принципе не ходят на свидания, а уж Кристиан и подавно.

– Как всё запущено. Ну а сексом вы занимаетесь?

Я села в пол-оборота, поджав под себя ноги, и выжидающе посмотрела на Яна.

– Ну, нам тоже нужна бывает эмоциональная разрядка, – уклончиво ответил он.

– Слушай, секс был неотъемлемой частью моей прошлой жизни. Так что выкладывай.

– Есть люди-послушники – и еда, и развлечение.

– Дикость какая. А между собой?

– Бывает, но реже. Нелегко найти подходящего партнера. Вампиры моногамны, секс с человеком не в счет.

– Серьезно? Ян, а как ты стал вампиром?

– Это долгая история…

– Следующие пятьсот лет я совершенно свободна. Расскажи, наверняка что-то очень романтичное, – я била наугад, а попала в самую точку.

– Это случилось 3 июля 1925 года в Ленинграде, куда я перебрался из Талси четырьмя годами ранее. Я работал репортером в литературной газете. По заданию редакции мне нужно было написать обзорную статью о поэтическом вечере, который устраивала у себя Анастасия Болоцкая, достаточно известная в литературных кругах. По слухам там должен был присутствовать Сергей Есенин.

– Сколько тебе было?

– 32… Вечер протекал довольно уныло. Хозяйка как могла, развлекала присутствующих гостей игрой на пианино, кто-то декламировал свои бездарные стихи. Все ждали, когда появится гвоздь программы. Я почувствовал на себе взгляд, повернул голову и сразу обратил внимание на высокую молодую женщину. Она была одета в длинное белое платье с коротким рукавом, немного старомодное, расшитое желтыми розами с ярко-зелеными листьями. Руки закрывали длинные белые перчатки. Волосы убраны под широкополую шляпку. Она приехала одна и явно скучала. Я заметил, что она за мной наблюдает и подошёл. Мы разговорились. Её звали Виолетта, она приехала из Вероны, чтобы познакомиться с Есениным и прекрасно говорила по-русски. Я провел в её обществе целый вечер, совершенно забыв о задании. К слову, Есенин так и не приехал. Я спросил, где она остановилась, и предложил проводить. Она ответила, что в гостинице «Англетер» и согласилась.

Мы шли вдоль набережной Мойки, она восхищалась белыми ночами и рассказывала про Италию. Я почти не слушал, мне было приятно просто находиться с ней рядом. Вечер выдался на удивление теплым. Мы стояли на Красном мосту, она положила ладони на перила. Я накрыл её руку своей, даже через перчатку почувствовал, какая она холодная.

– Вы замерзли?

– А ты согрей.

Она повернулась и обвила мою шею. Я обнял её за талию, притянул к себе и поцеловал. Этот поцелуй был похож на фруктовый лёд в самый жаркий день; такой холодный и такой обжигающий. Мы целовались по дороге в гостиницу, на лестнице поднимаясь на этаж, в номере скидывая одежду. Я был словно пьяный.

Мы лежали в постели, я прижимал Виолетту к себе и понимал, что не хочу отпускать никогда.

– Выходи за меня.

Она рассмеялась, а потом посмотрела так серьезно.

– Ты хочешь быть со мной?

– До конца жизни.

Она встала с кровати и принесла бокал, потом достала лезвие и порезала себе руку. Темная кровь струйкой стекла в бокал. Она протянула его мне и приказала выпить. Я был так опьянен ей, что принял бы из её рук даже яд. Внутренности обожгло огнем. Она легла сверху и накрыла меня своим холодным телом. Это было что-то невообразимое: пожар внутри и холод снаружи. Она прислонила холодные ладони к моему разгоряченному лицу и заглянула в глаза. У нее были потрясающие глаза, желто-зеленые, совсем как у кошки. Она смотрела, а меня затягивало, как будто я смотрел на гипнотические круги.