Сергей Тягунов - Парадигма

Пальцы Хена легли на мешочек с деньгами на поясе.

– Хорошее мы представление устроили, да? – спросил он у Лысого.

Тот, как всегда, даже не посмотрел в его сторону.

– Представляю лицо этой высокопоставленной шишки. Как увидит эту толпень, так обосрется от радости!

– Заткнись, парень, – процедил сквозь зубы Лысый.

Поправив постоянно скатывающийся шлем, Хен сказал:

– Знавал я одного такого же засранца как ты. У него потом отвалился член, жопа обросла мехом, а на лбу появился рог.

Глаза Лысого полыхнули огнем злости, а потому Хен решил помолчать – на некоторое время.

Тунолар-капитан, одетый в черный мундир, украшенный красными нитями, возвышается напротив ворот, держа в обеих руках полуторный меч, и ждет прибытие гушарха. Когда герой войны въедет в город, капитан согласно церемонии вручит клинок и покажет подготовленную армию новобранцев.

Лицо тунолара после вчерашнего выпитого вина опухло и раскраснелось. Руки заметно дрожат.

Наконец, на стене низко и протяжно протрубили рога. По рядам солдат прокатились взволнованные шепотки. Помощники капитана, прибывшие вместе с ним из столицы, выпрямились, окинули сердитыми взглядами стоящих за ними солдат. Им предстоит встретить у дороги начальство с развевающимися на шестах царскими штандартами. Хен всмотрелся в один из них. На черном шелке, развевающемся на знойном ветру, красуется золотое око – символ самого Великого Баамона.

Гушарх-капитан въехал на грозном черном коне вместе с пятью царскими эвпатридами, чьи лица скрывают вычурные золотые маски. Его красный плащ величественно ниспадает на круп лошади, из-за левого плеча торчит длинная рукоять меча, вложенного в простые кожаные ножны, тяжелый черный доспех маслянисто поблескивает, тут и там на плечевых и грудных пластинах видны вмятины, забрало в виде искаженного болью лица приподнято. Ну и рыло. Чуть скошенный влево нос – видимо, был когда-то сломан. Щеки изуродованы шрамами, тонкие губы, пустой, как у мертвеца, взгляд – не таким себе представлял героя войны Хен.

Знатные эвпатриды, едущие чуть позади гушарх-капитана, облачены в серебряные доспехи, украшенные таким количеством драгоценных камней, что рябит в глазах. Синие плащи едва касаются седел, низко накинутые капюшоны придают угрожающий вид, короткие мечи-гладиусы – ритуальное и бесполезное оружие – бьются о бедра.

Лошади остановились в двух шагах от капитана, протягивающего полуторный меч. Гушарх, улыбнувшись кончиками губ, вперил тяжелый взгляд в него, брать клинок он не спешит. Почему? Что-то идет не так. Словно в подтверждение мыслей тунолар нервно дернул плечами, обернулся в сторону помощников, словно ища поддержки.

Затем всё произошло очень быстро: герой войны схватился за рукоять своего меча, клинок со звоном высвободился из ножен, остро блеснул. Взмах – и лезвие снесло голову капитану.

Сердце Хена замерло.

Тело тунолара сделало шаг назад и, выронив из рук ритуальное оружие, повалилось на камни, кровь огромной густой лужей растеклась под ним. Отрубленная голова покатилась по мостовой и ударилась о стену казармы.

« Я… Что?.. Почему?..» – мысли заметались во вдруг ставшем тесном черепе.

Также молча гушарх оглядел ряды новобранцев, лицо исказила презрительная гримаса.

– Отдых для вас закончился, – хрипло сказал он.

Когда взгляд его голубых глаз остановился на Хене, ноги того чуть не подогнулись.

Его так и подмывает побежать в сторону леса. Дубы покачиваются в каких-то двух тысячах шагах от стены – всего ничего. Если разбежаться и, виляя, по вычищенной равнине рвануть под спасительные кроны деревьев, то шанс спастись есть. Пока лучники и приехавший из самой бездны гушарх-капитан опомнятся, его и след простынет, а там и до родной деревеньки недалеко.

Дрожа, Хен обернулся. Новобранцы в несколько рядов торчат у самой стены. Вид у них как у побитых собак: лица в грязи, черные синяки с кровоподтеками уродуют подбородки – следы от ударов латных перчаток эвпатридов, – плечевые пластины жалобно висят на кожаных ремнях. Однако же глаза у всех горят радостью. Еще бы! Ведь это не они дрожат в меченой сотне!

Раздался тяжелый удар, Хен бросил взгляд на очерченный круг. Герой войны без труда увернулся от неумелого выпада новобранца, врезал кулаком бедняге в нижнюю челюсть и припечатал тяжелым щитом тому грудь – смачно хрустнули ребра. Еще один показательный бой. Белобрысый паренек корчится в грязи и надрывает горло от боли. К нему подскочили двое помощников эвпатридов, схватили за локти и оттащили подальше от круга.

Хен скривился, представив, что он скоро вот так же будет страдать. Уже прошло десять показательных сражений, и ни один не закончился без переломов. Как тут устоишь против ветерана нескольких войн? Тот ловко уходит от ударов и делает немыслимые выпады мечом – бывшие крестьяне и городские голодранцы не чета ему.

Хен поежился. Погода испортилась: тяжелые свинцовые тучи нависают над равниной, резкие порывы ветра бросают в лицо песок, от которого противно скрипят зубы. Очередь сокращается – скоро и он войдет в круг. Почему эвпатриды из всего пятитысячного войска выбрали именно его? Зачем на глазах всей армии устраивать этот балаган? Зачем согнали за городские ворота? И ведь не убежишь: оказалось, вместе со знатью явилась личная гвардия лучников, пехотинцев и экзекуторов героя войны.

Может, мне повезет – и обойдусь переломом руки. Ну, или ребра покрошат. Зато у лекарей отлежусь. Наверняка, как только основная армия царя явится в город, знать поставят на место. И накажут за смерть тунолара.

Легче не стало. К тому же злит мысль, что вот Лысый и Рыжий не попали в злополучную сотню. Сейчас, наверное, радуются, как он тут страдает, да еще и на глазах всей армии новобранцев. Ему здесь не место! Произошла ошибка!

Гушарх-капитан, осклабившись, тыкнул в очередного несчастного из меченой сотни. Качая головой, толстяк попытался было вжаться в толпу, но остальные вытолкнули его в круг. Один из гвардейских лучников натянул лук, тяжелый бронзовый наконечник стрелы уставился в хмурое небо. Если жирдяй только рыпнется, попытается выбежать из круга… Но тот, чуть ли не плача, стоит в двух шагах от гушарх-капитана; второй и третий подбородки дрожат от рыданий, лицо раскраснелось, островерхий шлем скатился на ухо. Пластины доспеха плохо закреплены и свободно болтаются от любого движения, прямоугольный щит опущен, клинок касается земли.

Герой войны встал в боевую стойку, толстяк в испуге зашагал назад. Словно загнанный зверь, он бросает испуганные взгляды на товарищей, глупо ожидая поддержки. Но остальные молчат, понурив головы. Наконец, гушарх сделал выпад, острие клинка едва задело живот и оставило после себя длинную царапину. В следующее мгновение жирдяй сделал то, что никто от него не ожидал, – ударил щитом в лицо ублюдка.