Александр Игнатов - Гавилан, охотник на чудищ

Я вздохнул второй раз. Что ж, надо хотя бы найти какой-нибудь трактир. Я устал и к тому же сильно проголодался с дороги. Тем более, если я сразу не нашел нужное мне место, то неизвестно, насколько долго затянется дело. Я поправил сумку на плече и свернул в переулок.

Внешний вид Верселлии был бесподобен. На улице, с которой я сошел, кругом стояла пыль, зато в переулке было тише и спокойнее. Из-под дорожной брусчатки пробивалась весенняя трава, стены домов окутывал мох, который недавно проснулся после долгого зимнего сна и продолжил свое победное шествие по городским постройкам. Откуда-то со стороны доносился запах сирени, распустившей свои бутоны. В воздухе кружили медоносные пчелы, ища сладкий нектар. Если бы не люди вокруг, Верселлию вполне можно было принять за брошенный город, настолько тесно сплелись здесь цивилизация и природа.

Идя по переулкам, мне приходилось вертеть головой из стороны в сторону. В Пирограде все трактиры, дома ремесленников и прочие заведения имели вывески, прибитые над дверью. Здесь же вывесок не было вообще, а на домах определенного назначения висели соответствующие таблички. Пока что я не нашел ни одной таблички с изображением еды, а шея уже начала болеть.

Неожиданный ветер со свистом пронесся рядом со мной. От внезапного холода меня даже передернуло. Наверное, зря я надел лишь легкую льняную рубашку. Лето еще не началось, и весенние заморозки могли застигнуть меня врасплох, ведь я не взял с собой никакой теплой одежды.

Под ногами пронеслись дети, игравшие в салки. Поистине этот город был идеальным местом для такой игры – прямые узкие улицы только и ждали того, что по ним будут бегать друг за другом ребятишки. Водящий, мальчик со светлыми волосами, остановился, удивленно разглядывая висящие на мне вещи. Сверху, с карниза ближайшего дома, на его голову свалилась зеленая гусеница, но мальчик, похоже, этого не заметил.

– Не знаешь, где тут Университет Истории? – спросил я, особенно не надеясь услышать ответ.

– Он тут, не очень далеко, – ответил ребенок, показывая мне в том направлении, откуда я пришел. Я вздохнул в третий раз. – Как эта улица кончится, надо повернуть направо, вниз по склону к побережью, и там будет Университет. Моя сестра там учится, – он улыбнулся. Я поблагодарил его и развернулся в ту сторону, куда мне показал паренек. В конце концов, поем уже в Университете. Главное, что я его нашел… Наверное, нашел…

Мальчик оказался прав. Я спустился по крутым ступенькам вниз. Напротив меня открывался прекрасный вид на море. Склон был весь покрыт зеленью, и от этого море представало еще более красивым, будто окруженным зеленой рамкой. Внизу, словно врезавшись в крутой склон, стояло огромнейшее здание. Подойдя к нему, я прочитал висящую железную табличку «Университет Истории. Главное здание. Часы работы – с пяти утра до полуночи». Обрадовавшись, я взялся за ручку двери с бойком и попытался открыть. Дверь была заперта. Пришлось постучать. Спустя минуту мне открыл какой-то дежурящий студент и пустил внутрь. Дежурный что-то буркнул про каникулы, но я пропустил это мимо ушей и спросил его, где находится общежитие. Получив ответ, что оно расположено на верхнем этаже Университета, я пошел к лестнице.

К счастью, Занзалам в письме написал, в какой комнате он живет, поэтому его каморку я нашел быстро. Обрадованный товарищ сперва даже не нашелся, что сказать.

– Ты пока сбрось вещи, – сказал он. – Я пойду сбегаю за вином.

Устроившись на простых деревянных стульях, мы с Занзаламом сидели до самого вечера. Он угощал меня вином и мясом со свежевыпеченным хлебом, и все расспрашивал про жизнь в Пирограде. Я вполне охотно отвечал ему, рассказывая, что произошло с того времени, как он последний раз был там. В свою очередь, я спросил его про Верселлию.

– Ох, ну ты и сам все знаешь, – отмахнулся Занзалам. – За те полгода, что прошли, как я написал тебе письмо, ничего не поменялось. В нашей библиотеке уже куча книг пришла в негодность. Представляешь, почти каждую ночь кто-то приходит в библиотеку, хотя все заперто, и грызет книги. Причем не просто грызет, как мыши или крысы, а в совершеннейшую труху, и от книги ничего не остается, кроме пыли. Пару раз нам удавалось заставать его врасплох. Тогда-то мы и узнали, что книги кто-то жрет, до этого думали, что их воруют. Вот только заметить мы никого не успели, потому что он быстро смотался. Я знаю, что ты любишь всякие расследования, где есть чудища, ты же собирался стать охотником…

– Как видишь, я уже, считай, им стал, – улыбнулся я. – Я теперь свободный, могу идти куда хочу.

– Ну так еще лучше! – рассмеялся Занзалам. – Ты много знаешь про чудовищ, я сам помню, как ты при мне разгадал дело с зубными феями. В общем, я посоветовал тебя нашей кафедре, и они дали добро. Все уже отчаялись, потому что никаких следов, кроме трухи от книг, нет, и никакие службы нам не могут помочь. Ох, что я все про работу, – он забеспокоился и вскочил со стула. – Тебя же обустроить надо где-нибудь. Хотя… Ты не против поселиться у меня? Правда, будешь спать на полу, но мы что-нибудь придумаем, я могу постелить одеяло…

– Да я и так не против, – ответил я. – Только учти, что мне надо будет и свои вещи разложить.

– Да нет, это меня не пугает, – возразил Занзалам. – Сейчас в Университете каникулы, и мне ничего учить не надо, поэтому места много не понадобится. В общем, решили! Ты тогда пока обживайся, а завтра пойдем к нашему кафедральному мастеру Тробнопу. Я ему уже все уши прожужжал про тебя, он сам давно ждал, когда ты к нам приедешь.

– А что охотники на чудищ? – спросил я. – Разве в области Верселлии нет ни одного? Мне кажется, любой бы уже давно мог взяться за это дело.

– Где уж там, – фыркнул товарищ. – Ты как будто чересчур начитался их книжек. Это только кажется, что охотников много, на самом деле найти даже одного – большая удача. Охотников же никто не считает, они не прикреплены официально бумагами к какому-либо определенному месту. Мы искали, конечно, но никого не нашли. Можно сказать, ты наша единственная надежда, – он улыбнулся во всю ширь своего рта, обнажив свои большие белоснежные зубы.

Занзалам был поразительной личностью. Кафедра летописи Университета Истории – это действительно было истинным призванием Занзалама. Его постоянно тянуло в разные места, он бесконечно записывал что-то в свои блокноты, тратя по несколько листов пергамента в считанные минуты. Его учеба, по сути, уже сильно пересекалась с работой – записью современной истории Телехии, хотя Занзалам умудрялся вполне самостоятельно влипать в истории, с помощью врожденного невезения и постоянной пустой болтовне. Открытый всему и каждому, Занзалам мог легко попасться на крючки аферистов или мог случайно упасть в колодец, оказавшийся на самом деле пещерой контрабандистов. Собственно, познакомился я с ним при похожих обстоятельствах – по приезду в Пироград для записи истории прошедшего года его ботинок отгрызла бездомная собака и убежала с ним в неизвестном направлении. Конечно, можно было бы просто купить новые ботинки, но в подошве именно того ботинка, который унесла собака, у Занзалама был зашит значок летописца (чтобы не украли), который давал ему разрешение на проход в любое место и скидку на услуги. Дабы Занзалам не возвращался в Верселлию ни с чем, мы перерыли весь город, прежде чем обнаружили облизанный и облеванный ботинок в одной из трущоб, в центре крысиного гнезда. После сражения с крысиным королем и возвращения значка Занзалам был бесконечно мне благодарен и, похоже, считал меня своим лучшим другом, хотя я в ответ столь же сильных чувств к нему не испытывал.