Роман Медведев - Лети, не бойся

Гобоян смотрел на жизнерадостного гостя и улыбался сам. Лишь только глаза молчали. Они уже давно не смеялись. Он дал ложку отвара Мише, чтобы примирить того с реальностью, успокоить. Ему ещё предстоит осознать боль разлуки с привычным окружением. А сейчас пускай летает в эйфории. Долго ли краскам этого мира ещё осталось блистать как нынче?

В глазах старика отражалась тень тревоги. Он был всерьёз озабочен. Если бы хоть кто-нибудь здесь знал насколько серьёзно.

– Пойдём, я провожу тебя, – старик поднялся и, подставив руку Михаилу, повёл его в сторону амбара.

– Зачем мы сюда? А, впрочем, какая разница! Отдохнуть хочу. Щекочет мне ноздри ветер какого-то предчувствия! – Миша неуверенно продолжал идти на ватных ногах, то и дело, заглядывая в лицо Гобояна.

– Мне тоже, – не удержался хозяин дома.

– Ты понимаешь, дорогой дедушка, что я совершенно изменился с этой минуты? Ты уж прости мне всякие вольности, и то, что на «ты» с тобой,… вами, говорю. Я будто пьяный. Не знаю как это сказать. Но я теперь многое могу. Многое!

– Знаю, знаю. Но сейчас тебе надо поспасть, – Гобоян ввёл мужчину в прохладную темноту амбара и препроводил к пухлым копнам душистого сена.

Миша рухнул в них и вытянулся во весь рост с блаженной улыбкой на лице.

– Отдыхай. После отрада-воды тебе потребуется время. И оно у тебя есть. Не думай ни о чём, смотри сны. Иногда в них больше жизни, чем наяву. А теперь прощай.

Старик вышел и медленно побрёл к дому. Открыл тяжелую дверь, но не смог переступить порог. Привалился к косяку и прикрыл глаза: А может это всё-таки не он? Возможно ли это так скоро? Не мог ли он ошибаться?

Гобоян собрался с силами и прошёл внутрь. Осмотрел своё аскетичное, но милое сердцу жилище. Широкие скамьи под окнами, крепкий овальный стол, табуреты. Обереги и сушёные травы, висящие на стенах. На столе камни для помола и остатки толстых стеблей травы. Прохлада и темнота сруба обняли его уютом, который зачастую мы и именуем домом.

Старик лёг на лавку, окинул взором стену напротив. На зарубках блестели светлые полосы уходящего дня. «Да, да. Скоро ты придёшь. Я подожду.» Он закрыл глаза и дал волю воображению. Где-то в тумане, за тёмно-серыми клубами неизвестности ему уже откликнулся знакомый голос друга. Они поговорят и решат. Знак подан. Настала пора действовать.

***

По кромке леса бежала светловолосая девчушка двенадцати лет. Она хохотала, насколько ей это позволяло частое дыхание. Выбившаяся из косы прядь волос хлестала её по глазам и щекотала лицо. Резвые ножки легко перескакивали с кочки на кочку, колыхая свободную юбку сарафана. Её задорный бег словно стелился над самой землёй.

Девочка убегала от своего младшего брата, с которым они отправились за ягодой-медвежатник. Спелая ягода всегда желанный подарок для их матери. Тем более медвежатник, который так душист, когда его заваривает матушка. А девочка стремилась быть ей помощницей во всём. Тяжелый мамин труд она с радостью принимала на себя, лишь только та ей позволяла это делать. Но с братом разве можно сохранять серьёзность?!

Вот и теперь они ввязались в игру на ровном месте. Ну, ничего, – думала девочка, – я тебя обставлю, а потом ещё всем расскажу, что ты девчонку отыскать не смог, глупенький!

Девочка свернула с тропы, что вилась тонкой лентой вдоль леса, и нырнула среди раскидистых лап елей. Аромат распаренного леса, задохнувшегося без движения, обдал ребёнка густым паром. Она споткнулась о корень, на мгновение сбитая с толку темнотой. Поднялась, отряхнула прилипшие сухие иголки и пошла дальше вглубь леса. Бежать теперь было опасно. Под ногами чего только не встретишь. В два счета напорешься на острую палку, как вон, Космиан из соседского дома. Добегался уже. Калека нынче хромой. Кем теперь будет неизвестно. Не ему уже выбирать. А она, нет. Такого не позволит. У неё мечта выше этой ёлки! Дудки вам. Тише едешь – дальше будешь. Она ещё заставит всех себе завидовать.

Девочка перешла на шаг и стала идти дальше, выбирая путь в обход поваленных гнилых стволов. Но задор игры всё ещё не отпускал её, отчего девчонка то и дело подпрыгивала с ножки на ножку. Мелкие ветки хрустели под ними как сухой розжиг в печи.

Она оборачивалась, ожидая, что вот-вот её младший брат погонится следом. Но он всё не шёл. Девочка продолжала углубляться в лес, но с каждым шагом всё менее уверенная в том, что это стоит делать. Ну почему же он не идёт за мной? – задавалась она вопросом. И игра становилась всё более скучной. Ей уже хотелось крикнуть, что-нибудь, обнаруживая себя. Однако и сдаваться пока вроде было рано. Может птицей покричать? – размышляла девочка и сама не заметила, как остановилась.

Она присела на широкое в обхват обеих рук дерево, лежащее в зарослях дикого папоротника. Как ступени на дереве обосновались диски древесного гриба супеша. Взрослые говорили, что этот гриб нехороший. Он забирает силу у деревьев, убивает их и потом ждёт на мёртвом стволе, чтобы сползти в землю, раствориться, и превратиться в чёрную змею.

Девочка подобрала к себе ближе ножки и стала прислушиваться, не кричит ли где её брат. Неосознанно она стала шептать под нос: – Ну, кричи же, ищи!

Однако голоса мальчишки слышно не было. Зато показалось девочке, что она слышит чьё-то сиплое горловое дыхание. Будто измотанный в конец человек тяжело дышит с открытым ртом. И дыхание это становится к ней всё ближе.

Она огляделась по сторонам. Вроде нет никого. Но это же лес. Здесь всё находится в движении. Лёгкий ветерок может вызвать такое покачивание в кронах, словно лось стонет. Где-то в ельнике справа шевельнулась ветка.

– Мама! – вскрикнула тихонько девочка.

Ей стало вдруг страшно. Пора бежать отсюда. Она вскочила, но молодые ноги не шли. Налились тяжестью, будто к ним камни налипли. Девочка попятилась прочь от ельника. Споткнулась о сук и упала на спину. Икра ноги полыхнула болью. Она посмотрела на голую лодыжку. Там алел кровью порез, что оставил сук.

Это ничего, ничего, – залепетала девочка и поднялась на ноги. Она замерла на мгновение, прислушиваясь. Вроде всё тихо. И вдруг где-то совсем рядом снова раздалось это ужасное сипение.

Девочка взвизгнула и ринулась назад к дороге. Что-то холодное и влажное коснулось её спины. Она зажмурилась, ноги потеряли землю, и девчонка зацепилась ими о дерево. Затем упала лицом вниз. Прижалась к земле, словно ища у той защиты, и замерла. Дыхание раздалось прямо над её головой. Ноздри ребенка учуяли отвратительный сладковато-затхлый запах.

Девочка закашлялась и перевернулась на спину. Последнее, что она увидела, были белесые, обескровленные глаза на пепельно-синем лице чудовища, чем-то походившего на человека. Затем ей на лицо опустилась большая холодная, скользкая рука. И наступила темнота.