Ирена Сытник - Скитальцы

Шли два одиночества длинной дорогой,

Но каждый – отдельным путём.

С трудом волочили усталые ноги,

Меся жизни грязь под дождём.

Несли за плечами несчастья и беды,

Случились что в прошлых веках.

Молчание им заменило беседы,

Бесчувственность выгнала страх.

Шли так бесконечно б, но фатумный случай

Привёл к перекрёстку дорог.

Их встреча дуэт породила созвучный,

И дальше пошли бок о бок.

С тех пор путешествие стало нетрудным,

Груз тяжкий свалился с их плеч.

Дорога, что раньше казалась безлюдной,

Дарила восторг новых встреч.

Эта парочка выглядела странно и несовместимо.

Один – высокий, стройный, подтянутый, мускулистый… Но не массивный, а, скорее, грациозный. Скуластое удлинённое мужественно-строгое лицо, хрящеватый нос, неулыбчивые губы и пронзающий, казалось, насквозь взгляд прищуренных серо-стальных глаз. Короткие, тёмные с проседью, аккуратно подстриженные волосы, элегантная, даже слегка франтоватая, одежда, оружие хорошего качества в неброских, но надёжных ножнах. Держался постоянно начеку, словно хорошо выдрессированный сторожевой пёс.

Второй – на полголовы ниже, плотный, но без жирка, круглолицый и вихрастый. Золотистые кудри беспорядочно лежали на голове, торчали из-за ушей, спадали на лоб и шею. Симпатичное загорелое лицо украшали яркие голубые глаза с весёлыми искорками в глубине и задорная белозубая улыбка, вспыхивающая, как маячок, по поводу и без. Поношенный костюм, потёртые ножны и поцарапанная кожа сапог говорили не столько о бедности, сколько о длительной походной жизни хозяина.

Высокого звали Дион, весёлого – Патрик.

Казалось бы, полные противоположности. Но они держались вместе уже давно, путешествуя по непростым дорогам Восточного континента почти год. Познакомились в одной таверне. Патрик – ловкач, манипулятор и трюкач – надул в кости компанию тёмных личностей. Те не стали церемониться, заподозрив весельчака в обмане, а сразу пустили в ход кулаки. Патрик отбивался изо всех сил, но противостоять шестерым разъярённым мужикам, зарабатывающим на жизнь грабежами и разбоем, вряд ли бы сумел, не вмешайся Дион. Не говоря ни слова, тот приблизился к дерущимся, точными сильными ударами вмиг уложил всех на пол, схватил Патрика за шиворот и выволок на улицу.

– Ты не с теми связался, приятель, – бросил коротко. – Ступай, дури глупых крестьян, целее будешь.

Развернулся и пошёл прочь.

Патрик, поправив расхристанную одежду и утерев струящуюся из разбитого носа кровь, поспешил следом.

– Эй, как тебя хоть зовут? – спросил невозмутимую спину.

– Зачем тебе моё имя? – ответил незнакомец, не оборачиваясь.

– Чтобы знать, кого благодарить в День Всеобщей Благодарности.

– Я не нуждаюсь в твоей благодарности.

– Но ты ведь спас меня от смерти.

– И что?

– Я обязан тебе. А я не люблю быть обязанным. Я должен вернуть долг.

– Так отдавай. Ты же выиграл.

– Для этого придётся вернуться в таверну. Я не успел забрать выигрыш.

Незнакомец остановился и развернулся к Патрику лицом.

– Хочешь снова втянуть меня в драку?

– Я тебя не втягивал, ты сам вмешался. Я, конечно, благодарен, но лишился выигранных денег… Ты мог бы помочь мне их забрать.

– Твой выигрыш нечестный.

– Ну да. Я играл нечестно. Но и партнёры мои не пай-мальчики. Или ты предпочитаешь, чтобы деньги остались у этих негодяев?

Незнакомец минуту пронзал Патрика взглядом, но на того он не подействовал. На разбитых губах играла плутоватая ухмылка.

– Ладно, я помогу тебе забрать выигрыш, но больше в твои тёмные дела вмешиваться не буду.

– Спасибо, приятель! Так как твоё имя?

– Дион.

– А я Патрик.

– Не скажу, что мне очень приятно.

– А я рад нашему знакомству, – сверкнул зубами весельчак.

Они вернулись в таверну, где уже начали приходить в себя побитые, и сгребли со стола золотые. Один, наиболее очухавшийся, попытался помешать наглому грабежу, но Дион, коротким боковым ударом отправил его снова в страну беспамятства.

– У этих негодяев, между прочим, отличные лошади, – произнёс Патрик, когда они вышли наружу.

– Я не конокрад, – категорически ответил Дион.

– Я тоже. Красть – грех. Но мы ведь не будем красть. Мы заберём добычу у поверженного врага. Тебе не надоело ходить пешком?

– Почему ты решил, что я хожу пешком?

– Твои сапоги в пыли, каблуки стёрты, при тебе нет плети и перчаток для верховой езды… Вряд ли ты оставил их в седельной сумке.

– Мне нравится твоя наблюдательность.

– Она необходима при моём ремесле.

– И какое же у тебя ремесло?

– Мошенник, – сверкнул улыбкой пройдоха. – А ты, скорее всего, безработный наёмник. Судя по тому, как дерёшься, «меченый». Возможно, служил телохранителем. Но потом что-то случилось… – Патрик прищурился. – Да… Несомненно… Я даже знаю, что… Твой господин погиб. Ты не уследил. Не сумел помочь… Нет, не успел… Я прав?

Стальные глаза Диона потемнели, но лицо оставалось каменно-бесстрастным.

– Ты оракул или гадаешь на куриных потрохах?

– Как ты сказал, я очень наблюдательный.

Дион несколько мгновений смотрел на невольного приятеля, словно изучая, затем обронил:

– Где лошади?

Патрик кивнул в сторону двора таверны.

– Там.

У коновязи во внутреннем дворе стояли около десятка отличных скакунов.

– И какие из них принадлежат нашим «друзьям»? – поинтересовался Дион. – Не хотелось бы обобрать честного купца.

– Честных купцов не бывает, – усмехнулся Патрик. – Вот эта шестёрка – их.

– Как ты определил?

– По репьям в хвостах. «Честные купцы» ездят по дорогам и репьи к их лошадям не цепляются. А эти часто ходили бездорожьем – по кустам, бурьянам, узким лесным тропам…

Они выбрали двух самых сильных и выносливых. Остальным Патрик перерезал подпруги, чтобы очухавшиеся разбойники не вздумали устроить погоню.

С тех пор эти двое так и бродили по дорогам Восточного континента, бесцельно переезжая из города в город, из страны в страну. Воинское мастерство Диона защищало от случайных разбойников и других неприятностей, шулерское мастерство Патрика поставляло средства на кров и пропитание, одежду и оружие. Несмотря на различие ремёсел и характеров, эти двое крепко сдружились, и уже не хотели идти самостоятельными путями.

Стылый рассветный туман полупрозрачной кисеёй перекрывал усыпанную мокрыми листьями глухую лесную дорогу. Серой дымкой струился между деревьями, оседая на сочных зелёных листьях крупными каплями. Лип к шероховатым стволам, одежде, лицу. Мокрой пеленой покрывал разгорячённые крупы лошадей, мгновенно превращаясь в тёплый пар.