Дмитрий Рузанов - Выродок. Часть вторая

Эльме не показалось. Говоря о Рини, Шича заговорил с придыханием, его глаза увлажнились. Ей многое стало ясно в его отношении к Минге. Дочь любимой женщины, которую он никогда уже не обнимет и не назовёт ласковым словом. Всю свою нерастраченную любовь он выплеснул на Мингу, оберегая и защищая её по мере своих сил.

–Пока Минга совсем крохой была, всё вроде ладилось,– говорил тем временем Шича, незаметно, как ему казалось, утерев глаза.– Валваль даже радовалась прибытку: дочь рабыни, тоже по законам нашим невольница и тоже денег стоит. Всё поменялось, когда она её решила заклеймить. Для этого ей надо было Мингу везти в Предустье. Староста у нас в слободе есть, а вот мага нету. Не везёт нам с ними, – шмыгнув носом, внезапно добавил он.

Кун уже открыл было рот, но Лохмоть сжал его руку и прошептал: – Потом! Знахарь согласно кивнул и стал слушать дальше.

–Нет у Минги клейма! – в этот момент сердито говорила эльма. – Я видела, своими глазами!

–Нету, – согласно кивнул Шича.– А всё потому, что Рини, когда узнала, куда и зачем её дочку везти хотят, заперлась с Мингой в сарае и в руки факел взяла. Так и крикнула Валваль через дверь: – « Или оставишь мою дочь в покое или сожгу здесь всё!» И себя, значит, и Мингу, – тяжело вздохнул парень.

–Как она узнала? – поинтересовалась Юллин.– Ты сказал?

Шича уже не скрывал слёз бегущих по его щекам.

– Я, – тихо прошептал он и наклонил голову. Затем выпрямился и глухо продолжил:– На шум Зубарь вышел. Он пил три дня без просыпу, и тогда его ещё шатало. А он когда наливался, дурным становился, как тот страж на реке говорил. Не пойму, правда, где он Зубаря такого видел? –удивился Шича.

–Потом поймёшь. Может быть, – сказал Лохмоть, быстро переглянувшись с Куном. – Ты не тяни, рассказывай…

–Какой бы тварью Зубарь не был, но узнав, что к чему, ужас как взбеленился! Две седмицы Валваль торговать не выходила, встать после побоев не могла. В общем, затаила она на Рини злобу. Хотя внешне уж такую заботу о своей невольнице проявляла, Зубарь только диву давался, да гордился своим даром убеждения. А Валваль, оказывается, лишь случая удобного ждала, чтоб Рини извести и Мингу к рукам прибрать, да только бестолку всё. Зубарь-то в дочке души не чаял и после всего этого, начал её даже на остров с собой брать, чтоб от жены своей подальше…

– Прибил бы он эту Валваль, и дело с концом,– пробурчал огр.– Делов-то.… Судя по твоим речам, она та ещё паскудница.

–Мог бы прибить, да боялся, – опять вздохнул Шича.

–Боялся? Кого? – заинтересовалась Юллин.

–Брата её, Кемача. Около двух лет назад тот объявился. С харайшинами. Сами видели, что за страшилища. Мы поначалу даже во двор не выходили…

–Мы? – переспросила Юллин. – Ты сказал «мы»?!

–Ну да, – кивнул Шича.– Я ж приблудка. Мамка моя померла, когда мне и десяти лет ещё не было, а отца после её смерти только на два года и хватило: деревом пришибло на лесорубке. Вот и шоркался я по слободке, пока меня Пишот не приметил. Сначала я ему по хозяйству помогал, потом в лавке…

–Ты умеешь вести дела? – заинтересовался Лохмоть.

–Ну как, – неуверенно проговорил Шича. – Могу, наверное. Когда Валваль на торговище уезжает, я в слободской лавке остаюсь. Зубарь-то меня и на остров брал только по случаю, когда его жена дома. Я и книгу вёл торговую…

–Это хорошо, – как-то задумчиво протянул Лохмоть, уставившись на угасающий костёр, – о-очень хорошо.…

Было заметно, что он что-то прикидывает, решает и от этого решения во многом зависит дальнейшая судьба и Шичи и Минги.

–Так что произошло? Почему Рини умерла? – покосившись на Лохмотя, спросила эльма.

–Зверь задрал, – печально ответил Шича. – Мы в тот день на остров ушли. Зубарь Мингу с собой взял в первый раз. Валваль болела и дома осталась, да и лавку в тот день не открывали. Рини в лес пошла за листьями капары, чтоб отвар для Валваль сделать. Кашляла та сильно…

Знахарь удивлённо поднял брови, но промолчал и стал слушать дальше.

– Потом уже мы её нашли, когда с острова вернулись. Не смогла она ни убежать, ни на дерево залезть… из-за хромоты своей. Даже собрать ничего не успела, хоть и далеко зашла… – тихо проговорил Шича и замолчал.

Кун и эльма вскочили одновременно. Юллин шагнула к пленникам, с испугом уставившимися на неё. Знахарь же вышел за освещённый костром круг и тут же вернулся, держа в руке несколько невзрачных листочков.

–Что это? – спросил он Шичу.

–Сорник, – пожал плечами Шича.

–Правильно, – согласился Кун. – Так его называют здесь. А вот в Корроре или на архипелаге тебе бы сказали, что это капара, – потряс листьями знахарь.– Теперь судите сами, – обратился он ко всем. – Рини лечила рану Минге, после выстрела сайтара и лечила хорошо, судя по тому, что девочка здорова. Значит Рини, скорее всего, была знахаркой. А любой, даже начинающий лекарь, знает, что капара ни от чего не поможет – бесполезное для нас, знахарей, растеньице. Это азы. И растёт капара или сорник возле каждого двора.…Так что, идти за этой травкой в лес, да ещё и не найти… – развёл руками Кун.

–Но ведь она же пошла,… Может, ты ошибаешься? – Шича с сомнением смотрел на Куна.

–Вряд ли, – покачал головой знахарь,– если ты ничего не перепутал, конечно.

– Нам Валваль рассказала.…И Кемач тоже. И вон эти могут подтвердить, – Шича кивнул головой в сторону пленных. – Это медовник наш, Нешка и его сын. Они тогда тоже там были.

– Нешка что, мёд Валваль приносил? И ещё так много, что помощь сына понадобилась?– иронично спросил Лохмоть.

–Так у них и спросим, – вмешалась эльма, ткнув сапогом ногу того из пленников, который был постарше. – Они нам, похоже, и ещё кое-что могут рассказать. Я заметила, как они переглянулись, когда Шича про гибель Рини говорил, – пояснила Юллин спутникам своё поведение. – Ну, что, бывший медовник, а нынешний мразота, будем беседовать? Или сынишку твоего огру отдать? А то ведь ика ему лишь на один зуб.

Она наклонилась к пленникам и доверительно прошептала:– Самой страшно спать, когда рядом эта утроба ненасытная. Проснёшся, а у тебя одной ноги нет, а напротив костёр догорает и Олбиран в зубах косточкой ковыряется.

Она говорила это так серьёзно и убедительно, что сын Нешки тихонько заскулив, стал рывками передвигаться подальше от страшного огра. Олбиран, понявший замысел эльмы, неожиданно плотоядно облизнулся и с милой улыбкой людоеда уставился на остолбеневшего медовника. Сказки об ограх, которые столетиями гуляли по всем населённым землям, играли сейчас на руку Юллин. Забитые слободчане, никогда не выезжавшие никуда дальше Заводи и Предустья, вряд ли раньше так близко видели этих гигантов и уж совсем точно никогда не общались с ними. Поэтому они искренне верили во всю ту чушь, которая разносилась от одного рассказчика к другому, обрастая всё новыми жуткими подробностями.