Александр Харламов - Книга судеб

– Прости меня, доченька,– в который раз попросил он прощения, погладив бледную щеку. Смахнул упавшую на глаза прядь густых маминых волос.– прости, если сможешь…

Глаза девущки оставались закрытыми, но отец был уверен, что если бы она могла говорить, то Кира его обязательно простила бы. Она всегда любила своего папочку. Ведь он сделал все что мог для того, чтобы вернуть ее к жизни. Даже пошел на сговор с этим странным незнакомцем, хотя все естество кричало против. Он пошел, поверил, потому что надеялся на чудо, что, когда он найдет эту таинственную книгу, то Кира откроет глаза и улыбнется ему самой яркой и счастливой из всех сових улыбок.

Заславский повернулся к жене. Под воздействием успоительного та заснула. Ее незачем впутывать во всю эту историю, искренне верующая с некоторых пор, она решит, что он продал душу самому дьяволу и будет, наверное права, потому что от этого неизвестного спасителя отчетливо попахивает серой.

– Вячеслав Сергеевич, мы выезжаем!– охранник Влад застыл на пороге, одетый во все черное, ради маскировки. На шее у него болтался, сделанный незнакомцем амулет. Какой-то пузырек с непонятной вонючей жидкостью, закрытый плотной крышкой, которую надо выпить перед поиском призраков.

– Постарайтесь уж, ребят,– грустно обернулся он к Владу.

– Не подведем!– браво отчеканил бывший лейтенант морской пехоты и исчез за дверью.

Театральный институт их последний шанс. А уж душу гимназистки опытные ребята разговорить сумеют. Заславский взял в свою руку ладошку дочери и закрыл глаза, пытаясь подремать. Последнее время это сделать удавалось только здесь, рядом с Кирой.

ГЛАВА 5

Я не заметил Светланы, плачущей на пешеходной дорожке. Мы с Красовской вышли из другого выхода под легкий пушистый снежок в районе Академика Павлова. Яна закуталась в легкую куртку, будто синтипон мог спасти от мороза, покусывающего щеки и нос.

– Театральный у нас…– задумчиво почесал голову я.

– На площади Конституции, прямо у входа в метро. Так что надо брать такси,– она взмахнула рукой и тут же к нам на обочину съехала потертая вишневая “девятка”. После небольших торгов, водитель за сотню согласился нас доставить в центр города. В машине мы старались избегать разговоров о предстоящем деле, боясь, что не знакомый человек примет нас за сумасшедших. Янка весело болтала с шофером о погоде и политике, а , сидя сзади, рассмаривал предновогодний город, украшенный россыпью гирлянд и цветных фонариков, кажушийся в этом разноцветном обрамлении по-настоящему волшебным, будто вырванный из сказки. Снег повалил огромными пушистыми хлопьями, скозь которые с трудом можно было различить спешащих по своим делам харьковчан, прячущих лица в высокие воротники пальто и плотно намотанные вязанные шарфы.

Мир внутри этой снежной сказки начал внезапно меняться. Я проморгался, не веря своим глазам, и уже хотел отчаянно вскрикнуть, но вовремя спохватился, боясь водителя, широкую спину которого я видел за низким сиденьем. А на улице творилось что-то невообразимое. Сквозь снежную пелену вместо дорогих сопрткаров и могучих джипов на Московском проспекте начали появляться двуколки с запряженными в них лошадьми, кареты, украшенные золотыми позументами и люди, совсем непохожие на нынешних харьковчан. Они шли по мощенным тротуарам, вежливо раскланиваясь друг с другом, женщины носили теплые капора, мужчины цилиндры и драповые пальто. Газетчик-мальчишка что-то отчаянно выкрикивал, рекламируя на свой манер новый номер своей газеты. Бородатый дворник в засаленном переднике лениво мел снег настоящей метлой, а уличные фонари коптили керосиновым пламенем.

– Дворкин!– раздался голос откуда-то издалека. – Мы приехали, Саша!– рукав затеребили, и я, словно вырвавшись из плена этой сказки, очнулся. Красовская стояла надо мной перед открытой дверью “девятки” и тянула за рукав пуховика, извиняющимся голосом поясняя водителю, что я с суточной смены и очень устал.

– Это что такое было?– зашипела она мне, когда такси, взвизгнув колесами исчезло за поворотом, и мы остались одни. – Ты что заснул?

– Я не знаю, что это было,– потер я глаза, пытаясь привести свой мозг в порядок,– что-то сродни наваждению. Я любовался зимним городом, пошел снег, а потом я увидел другой Харьков…

– Что значит другой?– изумилась Яна.

– Старый…похожий на город Вышицкого, только зимой. Дамы и господа…кареты и дворник…

– Ты точно здоров?– со сомнением покосилась на меня журналистка, скривив полные губы.

– Это спрашивает меня женщина, согласившаяся со мной ловить призрака в здании театрального института?– съязвил я, и Красовская умолкла.

– Ты прав…– согласилась она.– Звучит по меньшей мере странно.

Я огляделся. Мы стояли напротив одного из красивейших зданий Харькова. Арочные вытянутые окна с декоративными, украшенными гипсовой лепниной, балкончиками. Тяжелые дубовые двери, небольшая лестница, ведущая на первый этаж, где располагались несколько магазинов и вход в сам институт. Почти все окна были темны, лишь в левом крыле тускло светилась одинокая лампа. Видимо, какая-то запозднившаяся группа репетирует.

В длинном вытянутом фойе на вахте сидел мужчина, наряженный в форму какой-то охранной фирмочки, которых развелось в последнее время множество. Он был седовлас и солиден, словно списанный с портрета какого-то барина девятнадцатого века. Он оторвался от какой-то книжки, подняв на нас глаза из-за высокой тумбы регистрации, громко спросил хорошо поставленным голосом, эхом отозвавшимся в гулком фойе:

– Я вас слушаю, молодые люди…

– Газета “Вечерний Харьков”,– Красовская ткнула ему под нос свое служебное удостоверение,– мы пишем статью о загагадочных и мистических местах нашего города,– начала она,– ходят слухи, что в театральном вузе живет …или…правильнее сказать является призрак некой гимназистки…

Она нарочно сделала паузу, чтобы вахтер сам мог, как можно больше рассказать про привидение. А это, кажется, старику и было нужно. Он откашлялся, бросив короткий взгляд в зеркало, стоящего на его столике, пригладил рукой волосы.

– Конечно, я знаком с этой историей…– начал он, пытливо вглядываясь в нас с Янкой.– Многие студенты болтают, что видели тут некую тень серого цвета, летающую по коридорам. Часто она появляется после полуночи…

– Полуночи?– с сомнением нахмурился я.– Какие же студенты задерживаются в вузе после полуночи?

– Это не простой институт, молодой человек!– назидательно погрозил мне пальцем вахтер.– Это храм, храм искусства и творчества! Многие наши студенты люди не от мира сего…Они репетируют ночами и искренне любят свою профессию.

– Очень интересно,– согласилась Красовская,– а не могли бы посмотреть то место, где чаще всего появляется призрак? Сфотографировать? Для газеты…