Михаил Ахманов - Последняя битва

Эта субстанция впиталась в землю, и почвенные воды смыли ее, вместе с радиоактивными осадками, в гигантский подземный резервуар, подогреваемый внутренним теплом планеты. Там, на глубине десятков миль, геноплант, обладавший колоссальной приспособляемостью к среде, начал мутировать и трансформироваться, создав в конце концов живой организм поразительной универсальности — практически вечный, такой, который мог питаться водой или воздухом, твердой материей или электромагнитными волнами, мог перестраивать свою структуру, увеличиваться или уменьшаться, выращивать клешни и щупальцы, панцирь, кости и кожу, любые необходимые органы, вплоть до нервных клеток и мозга. Правда, мозг, если его вырастить, оставался пустым, но это не снижало достоинств подземных обитателей — они были восприимчивы к ментальному излучению, если оно несло определенную и позитивную программу совершенствования их организмов.

С течением лет давление в подземном резервуаре нарастало, и, наконец, поток воды пробился вверх, в пещеру под скалой, похожей на полуразрушенную башню. Получилось озеро; тихое, уединенное, не очень глубокое — идеальное место для жизни после адских температур и давлений глубин. Потомки генопланта инстинктивно устремились сюда и провели долгие столетия в условиях, которые были для них тепличными. Однако они не потеряли ничего — ни своей долговечности, ни способности изменяться и воспринимать ментальный импульс. Ученые эпохи до Смерти назвали бы их метаморфами, но пер Иеро Дистин не был знаком с этим научным термином. Что, однако, дела не меняло: на его ладони сидел крошечный метаморф, преобразившийся под влиянием его воспоминаний в крошечного пушистого Сеги.

Справившись с изумлением, Иеро попробовал установить с ним ментальный контакт. Отклик был слаб, почти неощутим, и он подумал, в этой маленькой головке размером с горошину явно не хватает мозгов. Наверное, их там было столько же, сколько у червяка, а значит, миниатюрный Сеги являлся всего лишь несовершенной копией, подделкой с обликом ушастого скакуна, но далеко не равным ему по умственным способностям. Вот если бы он был побольше… хотя бы размером с бурундука, а еще лучше — с белку…

Воздух над ладонью Иеро взвихрился, потом раздался чмокающий звук, будто схлопнулась некая пустота — и он, снова пораженный, едва успел подхватить свободной рукой народившееся существо. Тот же Сеги, но уже не помещавшийся в ладонях, большой и довольно тяжелый, весом не меньше двенадцати фунтов… Священник глядел на него, сощурившись и приоткрыв в удивлении рот. Не оставалось сомнений, что пара-другая таких метаморфоз способны превратить Сеги в титана, в нечто такое, перед чем огромный парз, живущий в южных джунглях, будет беспомощен как ящерица под сапогом.

Сознание этого Сеги было гораздо более совершенным, хотя и не равнялось в мощности с эталоном. Тем не менее Иеро ощутил исходящие от него волны покорности и приязни; сейчас священнику казалось, что к нему ласкается верный пес или кошка, жаждавшая, чтобы ее погладили. Он сделал это, устроив создание на коленях, и маленький, но уже не крохотный Сеги зажмурился и запрядал ушами. Шерсть его была шелковистой как драгоценное руно овец с острова Асл.

В следующие полчаса Иеро произвел еще несколько опытов, преобразив Сеги и десяток его соплеменников в различных малышей — белок и бурундуков, зайцев, кошек и небольших собачек. Наконец, Сеги, лежавший на его коленях, превратился в маленькую копию Клоца и тут же испустил призывный трубный звук, подобие рева, каким огромный лорс приветствовал своего хозяина. Соприкоснувшись с разумом метаморфа, Иеро ощутил, что и в ментальном отношении тот стал подобен Клоцу — ни следа кротости Сеги, зато половодье яростной отваги и желания подраться. А также мысль — недоуменная, растерянная: «Хозяин здесь… огромный… не уместится на спине… Почему?.».

— Это не я огромен, а ты мал, — вслух отозвался Иеро и превратил рогатого скакуна обратно в Сеги. Потом, глядя в прозрачные воды озера, он подпер кулаком подбородок и задумался.

Воистину удивительные твари! — мелькало у него в голове. Существа, что позволяют смертному ощутить себя Творцом, подняться на одну ступеньку с Создателем Мира… Греховная мысль! Однако с фактом не поспоришь: любой подготовленный телепат способен сотворить из этих крохотных амеб что угодно и в любых количествах… В озере их миллионы, множество созданий, покорных его воле, готовых принять любое обличье — птиц, собак, быков, чудовищ, лемутов… Даже, вероятно, человека…

Несколько мгновений он боролся с крамольной мыслью о воссоздании крохотной Лучар или отца Демеро ростом с ладонь, но это было уже слишком; здравый смысл подсказывал ему, что человек — не животное, что тут не хватит никаких воспоминаний, и что вместо любимой принцессы и почитаемого наставника он сотворит ущербных лилипутов. Иеро быстро перекрестился и прошептал слова молитвы, что отвращала излишнюю гордыню. Затем он с усмешкой подумал, что Бог дозволил человеку творить себе подобных одним и только одним способом — и хвала Ему, что этот способ так приятен! На минуту мысли его унеслись к Лучар, затем, очнувшись, он взглянул на странное существо на своих коленях.

«Хочешь остаться со мной, малыш?» — невольно подумал священник и изумился вновь, получив отчетливое подтверждение. Этот крохотный зверек, способный изменяться и расти под действием его ментальных импульсов, впервые выразил собственную волю! Вполне разумно и ясно: он захотел уйти с человеком, покинув свой тихий подземный рай. Может быть, в этом желании что-то шло от Сеги, а что-то — от верного Клоца, от тех ипостасей, в каких успел побывать метаморф, однако Иеро не стал разбираться в подобных тонкостях; раскрыв кармашек на перевязи, где находился серебряный крестик, он отправил краткую мысль: — «Сюда!»

С негромким хлопком создание уменьшилось до первоначальных размеров, шустро полезло вверх, перебирая щупальцами, скользнуло в карман и замерло. Иеро скосил глаза — едва заметная выпуклость на перевязи, будто в кармашке запрятан лесной орех… Он поднялся, окинул взглядом пещеру и озеро, пробормотал: «Чудны дела Твои, Господи!» — и вышел наружу. Олени исчезли, только убитый им самец лежал у ручья, а рядом, обнюхивая сочившуюся кровью ранку, вертелась лиса в нарядной рыжей шубке. Отогнав ее, священник взвалил добычу на спину и отправился к стоянке «Вашингтона».

Там уже пылал костер, разожженный Гимпом, и капитан с братом Альдо сидели у огня; первый подбрасывал хворост, второй выбирал из шерсти развалившегося в траве медведя запутавшихся пчел. Вероятно, экспедиция за медом прошла успешно — Горм лежал с закрытыми глазами и время от времени облизывался и сладко позевывал.