Александр Бушков - Страсти по принцессе

— Обещания я держу… Вас ждет там, наверху, что-то вроде отчета?

— Увы, — сказал Сварог. — Придется.

— Но вы же теперь — король. И не простой король. Нет нужды давать кому-то отчет. С Хелльстадом за спиной вы получили независимость, не снившуюся ни одному здешнему монарху… — Она грустно улыбнулась. — И вызовете к себе ненависть, какой не удостаивался ни один земной монарх…

— Догадываюсь, — сказал Сварог. — Это-то меня и тревожит, честно говоря.

— Странно, но со всеми вами мне было безопаснее, чем во дворце… Подвиги кончаются уныло, не правда ли?

— Еще бы, — сказал Сварог. — Потому что не кончаются, подобно сказкам, и жизнь продолжается… Не грустите. Вы — опять вы. А мои орлы, кроме Мары, остаются с вами. Только не торопитесь делать их герцогами и генералами. Они хорошие люди, и мне не хотелось бы, чтобы у них закружилась голова…

— Знаете, у меня тягостно на душе, — сказала она. — Мы ведь привезли в Равену войну.

— Как так?

— Вы до сих пор не поняли? Мало провозгласить три королевства ронерским владением. Нужно еще их удержать. Не рассчитываете же вы, что наши близкие и дальние душевные соседи столь восхитятся славным подвигом, что из рыцарского благородства даже не попытаются урвать себе кусочек столь сладкого пирога? Рудники, порты, пашни, леса… Это война. Тяжелая и долгая. Все против всех. Когда-то давно так было и с Островами, до окончательного их раздела войны шли около восьмидесяти лет, да и потом не сразу успокоилось…

— Верно, — хмуро сказал Сварог. — Я об этой стороне дела совершенно не думал. Казалось, самое главное — дойти… Простите за избитую фразу, но вы всегда можете на меня рассчитывать. Я плохо представляю, что лежит по закромам в моем странном королевстве, но подозреваю, там отыщутся весьма веские аргументы.

— И если вы их пустите в ход, выступая на нашей стороне, восстановите против себя императорский двор… Знаете, каким был бы идеальный выход? Вам следовало провозгласить эти земли своими.

— Но…

— Вот у вас, у короля Хелльстада, их поостерегутся отнимать, — серьезно сказала Делия. — Конечно, мне хотелось бы раздвинуть пределы Ронеро до полночных берегов… но на деле, боюсь, получится не новая великая держава, а истощенная войной до предела нынешняя. Право же, я предлагаю не столь уж нелепый выход.

— Вы умница, — сказал Сварог. — Я для вас горы сверну, только позовите. Но принять ваше предложение — означало бы ограбить вас самым примитивным образом.

— Почему же, если я согласна, чтобы меня ограбили? — она засмеялась. — Думаете, мне не жалко? Не хочется остаться в Хрониках с почетным титулом Делии Собирательницы Земель? Нет, я все обдумала. Мы можем получить долгую, страшную войну, и лучше ее избежать.

— А что скажет ваш отец? Пока что он на троне. Вряд ли он захочет…

— Пожалуй, в нынешней ситуации следует скорее прислушиваться к тому, чего хочу я. — Синие глаза потемнели в приливе фамильного, упрямого гнева Баргов. — После того, как со мной обошлись в собственном дворце. Отца я беру на себя.

— Но у меня же нет подданных, черт побери, — сказал Сварог, все еще пытаясь свести все к шутке. — Хорош я буду в этой мантии посреди безлюдных земель, усыпанных опустевшими городами и заброшенными замками… Я вам не рассказывал притчу о маленьком зеленом крокодильчике?

— Подданных у вас быстро отыщется превеликое множество. Младшие сыновья, безземельные крестьяне, потомки беглецов из трех королевств, избыток гильдейских отпрысков…

— Неужели вы так хорошо успели все обдумать?

Делия лукаво покосилась на него:

— Дорогой граф, мы с Леверлином посвящали время не одним лишь легкомысленным забавам — хотя, каюсь, наши чинные дискуссии о будущем государственном устройстве трех королевств не раз прерывались в самых серьезных местах… Догнавший их камергер, не человек, а живая подставка для ходячей вывески бриллиантов, умоляюще взглянул на принцессу:

— Ваше высочество, помашите рукой народу, вы совершенно не обращаете внимания на ликующих подданных… — и опасливо покосился на Сварога: — Простите, ваше величество, что дерзнул прервать вашу беседу, но со стороны ее высочества были бы как нельзя более уместны изъявления милостивого расположения…

И придержал коня, давая им проехать вперед. Сварог воспользовался случаем:

— Помашите народу, принцесса, мы поговорим позже…

И натянул поводья. Кортеж как раз свернул на узенькую Волчью, откуда предстояло выехать на Адмиральскую. Трубачи и герольды, ехавшие впереди вроссыпь, торопливо перестраивались в колонну по трое, окаймлявшие процессию ликторы оказались совсем близко к Делии, и Сварогу легко удалось отстать. Он медленно ехал, едва не задевая полами мантии вытянувшихся в струнку гвардейцев, взиравших на него во все глаза — без присущего суеверному простонародью страха, потому что бравым усачам не полагалось бояться и самого дьявола, не говоря уж о странном змеином короле, сиречь горном тролле. Улица была тесная, как зауженный недотепистым портным кафтан, тротуар чуть ли не в ладонь шириной, и зрители разместились главным образом на подоконниках, бесстрашно свесив ноги и цепляясь друг за друга: но что поделаешь, если в незапамятные времена Волчья наряду с более презентабельными проспектами удостоилась нешуточной привилегии «улицы королевских кортежей и коронных шествий». То ли отважный бочар спас здесь короля от страшного волка, то ли отважный король — бочара. В точности неизвестно. Но эта троица — король, бочар и волк — присутствовала во всех вариантах преданий.

Гвардейцы стояли не локоть к локтю — на уставном расстоянии, именуемом «длина мушкета». И в промежуток меж двумя черными пикинерами вдруг прошмыгнул невесть откуда взявшийся незаметный человек. Бдительный ликтор, тоже вынырнув невесть когда, собрался было наехать на него конем, но Сварог удержал его жестом: незнакомец не походил ни на убийцу, ни на челобитчика, в глазах у него читалось нечто, заставившее им заинтересоваться.

Человек пошел рядом, уцепившись за стремя. Они молча мерились взглядами, потом незнакомец бесстрастно сказал:

— Лорд Сварог, Князь Тьмы напоминает, что высшая форма его неудовольствия — не вмешиваться в события вообще…

Мысленно прицелившись, Сварог высвободил ногу из широкого золоченого стремени и впечатал каблук в неприметное, брюзгливое лицо. Незнакомец спиной вперед улетел в шарахнувшуюся публику. Бешено оглянувшись, Сварог увидел Шедариса совсем рядом, кивнул в ту сторону и сделал понятный для любого Вольного Топора знак.

Капрал в таких случаях не вступал в дискуссии и не терзался сомнениями — молча выполнял приказ. Он круто развернул коня в ту сторону, визгнул выхваченный меч, послышался свист клинка и тупой удар. Не оглядываясь, Сварог ехал дальше. На сердце стало неспокойно.