Роберт Говард - Брат бури

— Отлично! — воскликнул я. — Теперь мы можем без помех нагрянуть туда и с чистой совестью вырезать под корень мужскую часть ихней семейки! Не вижу никакого смысла и дальше затягивать начало военных действий! Джо, езжай скорее к этим Клинтонам и подстрели их старика, чтобы они там знали: мы открываем бал!

У Джо неожиданно сделался такой вид, будто его вот-вот стошнит; он молча, с мольбой в глазах, посмотрел на дядюшку Джоэля — который вдруг сильно побледнел, но ничего не сказал сыну, — взобрался на свою клячу и ускакал со двора.

— Ваши мальчики, дядюшка Джоэль, — снова потянувшись к жестянке с ружейным маслом, заметил я, — совершенно не оправдали моих надежд! У них совсем нету привычки к крови и тяги к хорошей мужской драке, а ведь должны быть! Я никак не ожидал встретить парня, приходящегося нам, Элкинсам, родней, у которого бы кулаки не чесались все двадцать четыре часа в сутки. А я-то думал, что Гарфильды из Аризоны в гневе страшнее раненой медведицы! Нет, право же, я ужасно разочарован! А это что еще за штука?

— Это мексиканская эскопета, — слабым голосом отозвался дядюшка Джоэль. — Будь с ней поосторожнее: она может выпалить совершенно неожиданно!

То был старинный, заряжавшийся через дуло, дробовик с большим раструбом на конце, вроде эдакого колокольчика; в него влезало добрых три или четыре пригоршни крупной дроби. Увидев, какая это замечательная штука, я просиял и уже начал было приводить ее в надлежащий порядок, как вдруг домой вернулся Джо, в самом подавленном настроении. Кожаный низ с его штанов был начисто оторван и вообще куда-то подевался!

— Я сделал все, как ты велел! — обиженно сопя, сказал он. — Я подкрался из-за кораля и попытался подстрелить старика Клинтона. Но только я по нему промахнулся, а они спустили на меня своего здоровенного бульдога!

— Как?! — в ярости вскричал я. — Значит, они не желают сражаться, как надлежит поистине цивилизованным людям? Выходит, они пали так низко, что прибегли к самым отвратительным и подлым методам ведения войны? Кстати, а у нас есть собака? — спросил я, пораженный внезапно мелькнувшей мыслью.

— Не-а, — хором ответили младшие Гарфильды.

— Отлично! — скомандовал я. — Тогда вы с Джимом ступайте и притащите этого пса сюда. Пусть он гавкает тут у нас, если кто-нибудь попытается подло подкрасться к нашему дому под покровом ночной темноты!

— Но они же нас подстрелят! — запротестовали мальчики.

— Не-а! — опроверг их я. — Не подстрелят! Если, конечно, вы будете действовать с умом! Просто выманите собаку подальше от их дома, а сами не показывайтесь им на глаза, и все!

Ну ладно. Парни ушли, вооружившись телячьей косточкой и рыбацкой сетью, а едва они скрылись из виду, как домой заявился Билли стал говорить, что, дескать, Зуб Пилы страшно взбудоражен и что люди на улицах поговаривают о том, чтобы собраться всем вместе и отправиться сюда. Линчевать меня, значит. Тут дядюшка Джоэль ядовито заметил, что во время войны с Клинтонами нам здесь только толпы линчевателей и не хватает, ну а я так просто не обратил на все это никакого внимания. Подумаешь, эка невидаль! Всякие не знакомые со мной чудаки вечно пытаются меня линчевать, по одному лишь дремучему невежеству!

Я спокойно распаковывал боеприпасы, доставленные Биллом, и там, среди патронов, оказалось несколько коробок с обычным порохом. Я внимательно поглядел на них, потом бросил взгляд на эскопету, и вдруг мне в голову ударила такая замечательная идея, которая исторгла из моей груди бравурный вопль бурной радости, заставивший дядюшку Джоэля совершенно непроизвольно выпрыгнуть на улицу через ближайшее к нему окно.

Довольно-таки скоро домой вернулись Джо с Джимом; они приволокли с собой замотанного в сеть бульдога. Их одежда, а местами так и шкуры, были прилично разодраны. Парни рассказали, что Клинтоны забаррикадировались на своем ранчо и стреляли по ним издали, пока они сражались с бульдогом, но, наверное, эти глупые Клинтоны решили, что их пытаются выманить наружу, а потому на выручку своему псу так и не пришли.

В общем, все вышло именно так, как мне того хотелось.

Тем временем день уже клонился к закату, и, как только совсем стемнело, я привязал бульдога во дворе, велел дядюшке Джоэлю с Джимом закрыть все двери и залечь с винтовками на крыше, чтобы как следует охранять дом. А Биллу с Джо я велел топать к дому Клинтонов, укрыться на ближайшем к тому дому холме и дожидаться меня. Затем я запряг в фургон пару самых крепких мулов и покатил в Зуб Пилы. Должен сказать, люди там ложатся спать ужасно рано, если не считать тех, кто веселится в салуне, вот почему, прежде чем я не въехал во двор суда, мне навстречу не попалось ни одной живой души.

Я остановил фургон рядом с пушкой, слез и стал примеряться, как бы половчее забросить ее на эту хлипкую повозку, но тут из темноты рядом со мной вдруг возникла чья-то фигура. Уже потом я узнал что то был сам судья. Он ничего такого не предпринял, только спросил меня:

— А ты что тут делаешь?

— Да вот хочу взять у вас на некоторое время пушку взаймы, — вежливо ответил я, кое-как взвалил эту артиллерию на спину и потопал к фургону. А судья вдруг почему-то схватился за голову руками, как-то странно пошатнулся и довольно громко пробормотал:

— Боже мой! Мне следует быть поосторожнее со спиртным! Я уже начал страдать галлюцинациями!

Ну, я погрузил ту пушку в фургон и потихоньку тронулся в путь, по дороге размышляя о том, какие все-таки странные люди живут в этом самом Зубе Пилы.

На ранчо дядюшки Джоэля я заворачивать не стал, а погнал фургон прямиком к поместью Клинтонов. Как раз у поворота к их дому я остановил мулов и принялся заряжать орудие боеприпасами, заранее уложенными в старую корзину из-под сена, размером что-то такое в пару бушелей. [6] Бушель — около 75 литров. Мне досталась очень хорошая, большая пушка, и я засыпал прямо ей в дуло почти бушель черного пороха, а поверх него заложил около кварты винтовочных пуль, и добавил туда примерно галлон крупной дроби, и положил обломки ржавых лемехов, и бросил туда изрядно негодных висячих замков и всяких там скоб, дверных петель и крючков, и щедро сыпанул около бушеля мелких погнутых гвоздей вперемешку с ковровыми кнопками, и добавил для ровного счета несколько старых печных вьюшек, а уж поверх всего этого вывалил в дуло с полведра дверных ручек и еще, в качестве довеска, положил сверху совсем коротенький обрывок мерной цепи; я так думаю, он не дотягивал даже до семнадцати с половиной ярдов в длину.

Затем я проделал приличную брешь в изгороди и подогнал фургон поближе к дому. Там я распряг своих мулов и привязал их к дереву, произраставшему чуть ниже гребня гряды, на которой несли дозор Билл и Джо.