Джеффри Лорд - Ричард Блейд, пророк

Итак, поле боя осталось за ним. Сунув арбалет под мышку, странник направился вниз, туда, где оставил Асту, но вдруг стукнув себя ладонью по лбу, свернул к груде мертвых тел, сваленных меж камней. Он подобрал длинную горскую стрелу, переломил древко, вымазал его кровью и сунул в колчан.

Они с Лейтоном не договаривались о конкретном знаке опасности. При случае он мог послать записку — так, как сделал это в Таллахе; однако не всегда хватит времени что-то написать. И прочитать! Сломанная стрела или ветка, нож с окровавленным лезвием являлись более приемлемым сигналом: получив его, Лейтон отреагирует моментально. Приемный бокс Малыша Тила, обширный длинный зал с бетонными стенами, в торцах которого были установлены телепортационные пластины, находился под постоянным наблюдением телекамер, связанных с компьютером. Блейд знал, что даже песчинка, возникшая под ярким светом мощных бестеневых ламп, будет тут же зафиксирована, тревожный звонок поднимет на ноги всю лейтоновскую команду, и спустя минуту или полторы его вернут. В основном это время уходило на оценку переданного объекта — посылка или сигнал тревоги, — которая производилась самим Лейтоном или его ассистентами; компьютер работал неизмеримо быстрее и мог выдернуть странника обратно за доли секунды. Правда, Блейду эти ничтожные мгновения в момент переноса представлялись веками.

Он нашел Асту там же, оставил час назад. Она тихонько посапывала, свернувшись калачиком, укрытая не только плащом, но и густыми вечерними тенями, что тянулись от камней и западной стены ущелья. Блейд постоял с минуту, глядя на каштановые локоны, полуоткрытый рот с пересохшими губами и голубую жилку, едва заметно дрожавшую у нее на виске. Ради этой девочки он переправил в Бездну уже два десятка человек — считая с «железными горшками», пустившимися за ними в погоню в предгорьях. Впрочем, дочь Ричарда Блейда стоила того; цена чужой крови, которой он расплачивался за нее с Вечным Огнем, не казалась страннику чрезмерно высокой.

Он похлопал девушку по плечу.

— Что?.. — встревоженно начала она, но вдруг осеклась, заметив кровавые пятна на его куртке. — Куда ты ходил, Ричар? Ты ранен?!

— Демоны неуязвимы, детка. Это чужая кровь.

— Людей Сиркула?

Он кивнул.

— Да. Тех, что поджидали нас вверху.

Аста вскочила на ноги и пошатнулась. Блейд поддержал ее.

— Сколько у нас времени? Они идут за тобой? — Девушка начала поспешно сворачивать плащ.

— Они лежат. А мы — мы съедим их ужин, погреемся у их костра и переночуем в их хижине.

Выпрямившись, Аста прижала руки к груди; Блейд заметил, что пальцы ее дрожат.

— Ты… ты убил их?

— Разумеется.

— И Сиркула?

— Нет. Его там не было. Одни горцы, несчастные дикари, которых он пустил по нашим следам.

— О, Вечный Огонь! Столько смертей и крови… ради меня… Сумею ли я замолить этот грех?

— Сумеешь, — Блейд подтолкнул ее к тропинке. — У женщин это получается гораздо лучше, чем у мужчин.

— Почему? — в наступающих сумерках ее огромные глаза казались темными.

— Потому что женщины рожают детей, глупышка. Мужчины уничтожают, женщины создают… как правило, так… — Они уже шли по тропе к перевалу. — Вот почему убить женщину гораздо больший грех, ведь она могла бы дать жизнь целому роду. Смерть женщины — смерть множества ее потомков, понимаешь? Разве в святых книгах Киртана об этом не сказано?

Она покачала головкой.

— Нет.

— О чем же там говорится?

— Женщина должна услаждать жизнь мужчины… покорствовать его желаниям… вести дом… молиться…

— Все это ложь! — Блейд обошел девушку справа, стараясь заслонить груду трупов в двадцати шагах от тропы. Впрочем, в сумерках она походила на большой округлый валун, застывший в каменной неподвижности. — Вечный Огонь породил мир — подобно тому, как женщина рождает дитя; разве он хочет, чтобы женщина в этом мире была игрушкой мужчины?

— Ты говоришь странное, — Аста задумчиво теребила локон, выбившийся из косы. — В наших книгах написано иначе.

— Потому что их писали люди, а не Бог, девочка.

Она помолчала, потом нерешительно подняла к нему смутно белевшее в полумраке лицо.

— А ты, Ричар… ты много убивал?

— Много. — Ему не хотелось об этом вспоминать.

— И женщин?.. Женщин тоже?

Блейд вздохнул. Как трудно разговаривать с детьми, особенно с теми, кто стоит на пороге зрелости!

— Да, — неохотно признался он, — и женщин тоже. Хотя я не назвал бы их так.

— Почему?

— Видишь ли, детка, женщина, изменившая своей природе, своему предначертанию, становится чудовищем.

Когда они пошли к шалашу, уже стемнело. Эта неказистая постройка из жердей и шкур смутно напомнила Блейду индейский вигвам. У порога тлел костер; рядом, прямо на земле, стоял медный котелок на трех ножках с каким-то густым варевом — оно было еще теплым. Вероятно, горцы ели эту кашу руками; Блейд не обнаружил ни чаш, ни чего-либо напоминающего ложки.

Аста откинула полог и они, встав на колени, скользнули в шалаш. С облегченным вздохом Блейд опустился на травяную подстилку у самого входа, сбросил с плеча мешок и оглядел убогое жилище. Два полных меха воды, объемистый куль с крупой, толстый ломоть сала, завернутый в холщовую тряпицу… Больше ничего. Похоже, эти горцы отличаются спартанскими привычками, подумал странник.

Расстелив плащ, Аста выбралась наружу, и он услышал, как девушка возится у костра. Вскоре пламя разгорелось, рыжие языки начали лизать закопченный бок котелка, потом Блейд ощутил запах пищи, наполнивший его рот слюной. Покопавшись в мешке, он вытащил две небольшие чаши и тоже вылез из шалаша.

Варево было вполне терпимым и щедро приправленным салом. Аста съела немного, но Блейд, стосковавшийся по горячему, опростал половину котелка. Пища согрела его; казалось, энергия и сила тех, кому не довелось закончить ужин у этого костра, вливаются в его жилы, наполняют мощью уставшее тело.

— Ложись, Ричар, — Аста коснулась его плеча. — Каждый вечер я засыпаю, а ты остаешься у костра, стережешь мой сон… — она порывисто вздохнула. — Сегодня моя очередь. Я успела отдохнуть, пока… пока ты…

— Пока я отвоевывал этот котел с кашей, так? — Блейд усмехнулся. — Ну, и что ты будешь делать тут, малышка? Одна в ночи, без оружия?

— Почему без оружия? Я возьму твой арбалет!

— Ты сможешь выстрелить в человека? — он приподнял бровь, всматриваясь в утомленное личико девушки.

Она опустила глаза.

— Нет… наверно, не смогу… — с минуту она молчала, потом, снова вздохнув, произнесла: — С тобой хорошо, спокойно. Ты добрый…

— Как те старые монахини в Критоне?

— Нет. Они наставляли в покорности… Ты учишь меня совсем иному.

— Нельзя научить тому, чего в человеке нет от рождения, — произнес Блейд. — Видишь — тебя наставляли в покорности, но ты не захотела превратиться в покорную подстилку. Не появись я в Ластроме, ты бы все равно ушла, верно? Другим образом, но — ушла.