Алла Дымовская - Семь корон зверя

– К себе?

– К себе! – устало ответил ей Миша.

– А у тебя в сарае душ есть? Мне бы заодно и волосы отмыть! – Рита указала на слипшийся разноцветный колтун прически. – Так что скажешь – есть или нет?

– Есть. Все есть. И душ, и туалет, – опешил захваченный врасплох «архангел», еще более от того обыденного тона, которым было ему дано обещание сбывающихся надежд, чем от недвусмысленного подтекста Риткиного обращения.

– Тогда пошли? – Девушка взяла его за руку, как это делают на прогулке детсадовские малыши.

– Пошли, – не очень уверенно ответствовал ей Миша, еще не веря и опасаясь жестокого розыгрыша с ее стороны.

Но никакого розыгрыша не было. Было опьянение от головокружительного успеха операции, упоение своими новыми талантами и запах человеческой крови, еще не выветрившийся из ноздрей. И эти восхитительные ощущения силы и власти над людской жизнью и смертью, которые Ритке дал отчасти и Миша, и, уж конечно, именно он научил, как воспользоваться обретенными совершенствами. Оттого Ритка и определила себе немедленно разрешить их отношения в благоприятную сторону, тем паче что сама уже хотела замечательную Мишкину персону в свою безраздельную собственность.

На втором этаже каретного сарая для Риты и вовсе все было просто. Мишку она не стеснялась и уж тем более не боялась, как некогда хозяина. Напротив, видела, что кавалер ее и сам немного робеет подруги и нуждается в одобрении. Так, выйдя из вполне приличной душевой, где с трудом отскребла с волос въевшуюся гнусную краску, Рита обнаружила своего избранника смирно сидящим на краешке кровати все в том же грязном рабочем костюме и не решающимся раздеться. Пришлось брать дело на себя. Когда же Миша увидел и ощутил, с каким непритворным энтузиазмом любимая девушка стаскивает с него брюки, то устыдился своих сомнений и перестал быть деревянным болванчиком. Схватил Риту в охапку, целуя ее лисьеглазое личико, неумышленно грубо опрокинул на постель. Но Ритка только засмеялась и довольно сощурилась. Они завозились, словно глупые щенки, жадно и весело, незаметно для себя став частью чего-то большого и прочного, чего не смогли бы даже назвать. Рита, не задумываясь и не стесняясь, проявляла всю свою недюжинную эротическую фантазию, которой можно было теперь дать волю, Миша же просто следовал за подругой и был счастлив, как никогда. Но позже не удержался и спросил, хоть и не хотел:

– У тебя с Яном Владиславовичем все кончилось?

– Ага, все. Я ему не нужна, – без обиняков ответила Ритка, не находя теперь нужным что-либо скрывать. Сладко потянувшись, она перевернулась на бок, уютно устроившись на Мишином плече, и, засыпая, спросила: – Тебе же я нужна?

– Нужна, очень нужна... Ты моя родная! – Миша легонько поцеловал в макушку спящую уже девушку. – Отдыхай, мое солнышко, умница моя.

На следующее утро, ветреное и ясное, обеспокоенная Ирена Синицына, директор агентства «Красоты Босфора», тревожно стучала кулачком в дверь номера начальника охраны гостиницы и, добившись, чтобы ее наконец впустили внутрь, срывающимся голоском стала объяснять шефу безопасности причину своего беспокойства. Вот уже час с лишним как она, Ирена, не может добудиться своих подопечных, заказавших машины с эскортом для утренней прогулки. А клиенты ее и сами знаете кто такие, и на двери нет запрещающей таблички. Уж не случилось ли чего? Начальнику, отставному милицейскому полковнику, не очень хотелось вмешиваться, но некоторое рвение проявить все же стоило. И потому он отправился за Иреной на восьмой этаж исполнить свой служебный долг.

Через час у заднего входа отеля уже мигали синие маячки милицейских сирен, а из мадам вытрясали душу на предварительном дознании. Вытрясти что-либо полезное и удобоваримое пинкертонам не удалось, кроме имен вчерашних приглашенных девушек и заверения мадам, что лично она покинула московских гостей, когда те еще были в отменном здравии и отличном настроении. Но всерьез на показания мадам Ирены никто и не рассчитывал. Дело было престранное. Запертые изнутри на дверную цепочку, Теймур Кирия и его команда по совершенно невообразимой причине перестреляли друг друга. Причем огонь они вели не прицельно. А словно совсем спятили и палили во все стороны без разбора, будто по призракам. Что могло до такой степени свести с ума или до смерти напугать дюжих безжалостных бандитов, опера не могли даже предположить. Тем более в наглухо закрытом помещении. Балконную дверь всерьез не рассматривали. Во-первых, восьмой этаж, во-вторых, постояльцы окрестных номеров оказались людьми, безусловно, мирными и состоятельными, тем паче что никто из них не слышал особенного и подозрительного шума. Оставалось предположить бредовую идею, что в номер проникла специально обученная группа горных альпинистов, но непонятно тогда, почему деловые ребята открыли по ней столь ураганный огонь.

Задачка усложнилась, когда экспертиза уверенно определила, что никаких иных пуль, кроме выпущенных из наличествующих в руках мертвых гостей стволов, в комнате не имеется. Причем оружие было зажато в ладонях настолько мертвой хваткой, что можно однозначно сказать: никто, кроме москвичей, огонь в номере не вел. Рухнула и последняя надежда на простую версию – никакого следа наркотических веществ обнаружено не было ни в самой комнате, ни в крови погибших. Степень же алкогольного опьянения была далека от стадии белой горячки. Дело, во избежание неприятностей, квалифицировали как междоусобную разборку и с тем и закрыли. Предъявить же претензии Шахтеру как самой заинтересованной стороне никому и в голову не пришло. Все же Иосиф Рувимович был бизнесменом, пусть и сомнительной репутации, но отнюдь не Кашпировским, чтобы проникать сквозь стены или сводить с ума на расстоянии.

Однако, как и рассчитывал Шахтер, призадумалась Москва, и вскоре Иосифу Рувимовичу было сделано предложение, которого он с нетерпением ждал и на которое ни за что бы не ответил отказом. Оставалось только задобрить Балашинского и заручиться его поддержкой, для чего Шахтер был намерен предложить Яну Владиславовичу неплохой куш и еще более неплохую перспективу.

Тем более что Шахтер имел необходимость поручить спасительной конторе еще одно, последнее свое сочинское дело. Бравые охранные службы Иосифа Рувимовича так и не смогли вычислить и поймать заезжего киллера. Запущенная же убойная машина ходила где-то рядом и в любой момент могла исполнить свою страшную работу.

– Вот что, дорогой мой Ян Владиславович... Местным все равно деваться некуда. Так уж лучше им лечь под меня, чем под чужого дядю. – Шахтер был краток и удручающе талантлив. – Думайте. Думайте, на чьей вы стороне. И думайте поскорее.