Валерий Иващенко - Не убояться зла

Человек — и эльф. Каким образом сильный целитель мог оказаться в самых глубоких и тайных казематах, еще можно было бы посудачить. Но как остроухий, которых их король в обиду не дает, что бы те ни натворили, оказался там же — это была уже очень и очень любопытная загадка. Надо было уж очень сильно насолить Императору, чтобы тот отказал остроухим в вежливой, но непреклонной просьбе выкупить жизнь их соплеменника.

Гвардейский капитан нашел взглядом здешнего барона, то есть Valle, отсалютовал ему и без лишних слов протянул пакет. Лихорадочно вскрыв его, молодой человек прочел на простом, без подписей и печатей добротном листе только несколько слов — но написанных рукой старого императора:

Если не эти — тогда только боги.

Ни приписок, ни тайных знаков или другой магии на бумаге не обнаружилось, однако лист сам собой вспыхнул в пальцах адресата и в пару мигов сгорел, не оставив даже пепла, по коему толковый маг смог бы восстановить написанное.

— Интересный способ, — мимоходом отметил про себя Valle и посмотрел на капитана.

Тот спокойно, без малейшего волнения выдержал взгляд.

— Я побеседую с этой парочкой? — как само собой разумеющееся, спросил барон, делая шаг в сторону уже впавшего в забытье Брена. Слегка поморщившись от звериной вони немытых тел, грязной и драной одежды, а также длинных отросших волос, он все же преодолел брезгливость. Уж иные магические воздействия некромансера пахнут куда похуже.

— Чем проштрафились? — спросил он их негромко. — Спрашиваю не из праздного любопытства — у меня есть свои принципы, и переступать через них не стану даже как некромансер.

Человек, оказавшийся при ближайшем рассмотрении лет на десять старше самого Valle, смущенно вильнул взглядом.

— Я держал контору одну… поставлял девочек в бордели. Ну, мои парни похищали малолеток, кто посимпатичнее, и доставляли мне. А я уж их самолично приводил в… гм, товарный вид, потом и сбывал.

Есть, есть один весьма специфичный в магии способ накладывать очень сильные и цепкие заклинания, кои просто-напросто прирастают в человека. Вернее, в женщину — любителей мальчиков и их игрушки лично я к людям не отношу. Так вот, если сильный маг войдет в женщину, применяя свою Силу… а если он у девицы первый — то его власти над ней и вовсе нет предела. Захочет он, чтобы жертва стала рьяной любительницей самой отвратительной клубнички — и она ею станет. Захочет, чтобы та приобрела еще какие извращенные вкусы и наклонности, и никуда она не денется. Как говорят знающие люди, это хуже, чем просто убить. Хотя, если магия добрая, то… недаром у сильных магов сердешные подруги живут лет по триста, не зная ни старости, ни болезней, ни слабоумия — как зачарованный цветок.

— Насиловал, стало быть, — взгляд молодого человека на миг стал жестким. Но этого хватило, чтобы битый жизнью, тертый арестант передернулся от страха. — И скольких?…

— Без малого две сотни, — осторожно ответил тот и замкнулся в себе.

— Да уж, мразь редкостная, — заключил барон не без вздоха и покачал скептически головой. — С тобой иметь дело даже мне не хочется. Ну, а ты, остроухий, чем согрешил?

Эльф странно блеснул в полутьме по-прежнему зелеными глазами, цвет и ясность коих не испортили даже сырые каменные подземелья.

— Один на один скажу, — бесцветным голосом ответил он.

В сомнении пожав плечами — вот ведь пташка какая — Valle в сопровождении перворожденного сделал несколько шагов в сторону. Привычно поставил заклинание круга тишины. И послушный его воле прах взметнулся, отгородив эту пару непроницаемой от досужих глаз стеной. Так что даже умельцы читать взглядом по губам, коих, по слухам, весьма небезуспешно воспитывал в своей тайной школе барон Орк, не смогли бы ничего выведать.

— Говори, — безо всякого любопытства, чуть брезгливо уронил он.

Несколько раз вдохнув и выдохнув свежего воздуха, кажущегося таким сладким после душного и спертого смрада подземелий, эльф рассказал такое, что у Valle едва не зашевелились от изумления волосы.

— От моего тонко сплетенного заклинания много лет назад пал младший брат ныне властвующего Императора, — как мир не перевернулся после этих слов, молодой человек так и не понял.

И все же он кое-как собрался с мыслями.

— И зачем?

Непонятно усмехнувшись бледными губами, почти четверть века не видевшими солнца и все еще прекрасными, эльф криво усмехнулся.

— Поверь, мне дали хорошую цену, — он задумался на миг и продолжил. — Если хочешь знать, кто — а я по глазам вижу, что хочешь. Заплатили очень хорошо, я даже и сейчас не жалею. Один дворянин из Королевства Всадников.

Глаза его прямо-таки сверлили лицо молодого чернокнижника, пытаясь высмотреть там эльф знает что. Однако Valle уже успел надеть маску холодного безразличия. Медленно, глядя бесстрастным взором в чарующие глаза перворожденного, он спросил:

— Имя маркиза Бенеша тебе ничего не говорит?

Странное дело — но эльф улыбнулся. Медленно, словно нехотя — но улыбнулся. И как бы не одобрение мелькнуло на его исхудавшем лице.

— Верно мыслишь, хомо, верно, — он легонько кивнул. — И как я недавно слышал из обмолвок стражников — слух у меня от рождения острый, а в тиши подземелий так просто стал изощренным — ваш Император на днях отомстил? Хотя и вряд ли кто догадывается… разве что старый Бенеш, если он еще жив.

— Жив, — машинально ответил занятый своими мыслями Valle и тут же быстренько захлопнул рот. Политика, вернее — большая политика, круто замешанная на личной мести, это такое дело, куда ни один человек в здравом уме не полезет. Ни за деньги, ни как говорится, за большие деньги. Однако Эстрелла влезла. Ох и бедовая ж девчонка! Опять ее из передряг вытаскивать…

— Ладно, — Valle подвел итог своим раздумьям. — Сможешь моего капитана исцелить, и чтобы как новенький?

Эльф снова улыбнулся — но на этот раз со странным видом, и в голосе его проскользнула легкая горечь.

— Могу попробовать — но не хочу, — он покачал головой, отчего длинные грязно-желтые волосы, что могли бы быть золотыми кудрями, скользнули по лицу. — И не спеши пугать меня своим черным искусством.

— И все же? — оторопевший на миг Valle испытал просто-таки шок, но сейчас ему стало любопытно.

Перворожденный всмотрелся куда-то вглубь себя, и глаза его слегка затуманились.

— Мне недолго осталось. Почти четверть века на нижнем ярусе тюрьмы — и вот бессмертный эльф уходит за Гремящие Моря. Такое никто из… из моего племени не выдержит. Я просто устал жить во мраке, и не понадобился даже палач. Но дело не только в этом.

Он помолчал, скривив губы в горькой усмешке.

— Мой народ отвернулся от меня, и имя мое проклято в Вечном Лесу. И когда сердце мое станет — я не уйду в страну Валаров, в туманную и прекрасную долину, чтобы когда-нибудь вновь вернуться в этот мир. Вот такие дела, некромансер — я лишен посмертья, и вряд ли ты чем-нибудь сможешь меня запугать. Да и жив-то до сих пор только потому, что не хватило решимости наложить на себя руки.