Скотт Бэккер - Падение Святого города

Сначала он заметил какое-то мерцание — вспышку на краю поля зрения. Потом увидел Метку, врезанную тошнотворно глубоко. Он поднял взгляд...

— Не-ет! — завопил он. Под ногами его треснуло стекло. Длинные крылья, черная чешуя, острые как сабли когти, пасть,

окруженная множеством*глаз...

Сифранг, призванный из адского чрева Той стороны. Сернистый божок.

Порыв ветра поднял юбки Эсменет, бросил ее на колени. Она подняла лицо к небу... Демон спускался вниз. «Ийок...»

Пройас выбрался на крышу древней сукновальни — единственного уцелевшего здания, выходящего к западным склонам Ютерума. В вышине сияло солнце, но все тонуло в дыму. Чтобы

не закружилась голова, Пройас не стал вглядываться в небо, а сосредоточился на глиняной черепице у себя под ногами. Он перешагнул через небольшую выбоину, споткнулся, стряхнул обломки гнилой черепицы. Лег на живот и пополз к южному фронтону. Посмотрел на Шайме.

Полосы и завесы дыма расчертили небеса, как перспектива городских улиц, позволяя прикинуть расстояние до парящих в воздухе чародеев и колдовских огней. Внизу виднелись сплошные черные руины и палящий огонь. Искореженные стены, словно смятый пергамент. Расколотые фундаменты. Раненые, стонущие и размахивающие бледными руками. Обугленные трупы.

Первый храм, нетронутый сражением, взирал на город с величественным бесстрастием.

Послышался оглушительный треск, и Пройас чуть не упал со своей высотки. Он вцепился в крышу, затаил дыхание, заморгал. Голова кружилась.

Почти прямо под ним появились два адепта в багряных одеждах. Один был совсем дряхлым. Он стоял среди обезглавленных колонн галереи разрушенного святилища. Второй, плотный человек средних лет, балансировал на вершине груды обломков. Их защиты сверкали, как серебро в свете луны или сталь в темном переулке. Они пели, раскрыв пылающие рты, и пламя гудело и грохотало вокруг. Шагах в пятидесяти от них земля взорвалась, словно по ней ударили прутом величиной с дерево. Дымящаяся каменная крошка градом посыпалась на развалины.

Из-под града выплыла фигура колдуна в шафрановом одеянии. Голубое свечение полилось с его лба и стремительно понеслось над землей, снося колонны, как щепки, и проламывая защиты Багряных Шпилей. Пройас закрыл глаза рукой, чтобы не ослепнуть от этого огня.

Кишаурим поднимался вверх, пока не оказался вровень с Прой-асом. Он бросался вперед и отступал, кружил, непрерывно атакуя старого чародея вспышками иссиня-белой энергии. Черные облака клубились в воздухе, из них били молнии, подобные бегущим по стеклу трещинам, но кишаурим не останавливался. Он намеревался добить Багряного адепта внизу. Воздух гудел от уда-

ров и каменного грохота. На этом фоне вопли людей казались чем-то вроде мышиного писка. Или вообще ничем.

Раскат грома. Свет померк. Парящая фигура остановилась, лицо и змеи повернулись к безумно поющему врагу. Одежды кишаурим пламенели на ветру сверкающей охрой. Аспиды свисали с шеи колдуна, как железные крюки.

Пройас даже не стал смотреть вниз — он понимал, что старый Багряный адепт погиб, а скоро падет и второй. Он вдруг осознал, что стоит на карнизе, на самом краю, обвеваемый ветром, а перед ним расстилаются разрушенные улицы и пылает нечестивый огонь.

— Светлейший Бог Богов! — воззвал Пройас к пахнущему гарью ветру и голыми руками сорвал с шеи хору.— Ты, кто ходит среди нас...— Он отвел назад правую руку, уставшую от меча, встал потверже.— Неисчислимы святые Твои имена...

И швырнул свою Слезу Бога, подарок матери на седьмой день рождения.

Казалось, она улетела и пропала где-то за черным горизонтом...

Затем вспыхнул круг света с черными краями. Оттуда выпала и рухнула вниз шафрановая фигура, как мокрый флаг.

Пройас упал на колени на краю крыши, нагнулся над обрывом. Его Святой город разверзся перед ним. И он заплакал, хотя не понимал почему.

Вновь и вновь таны и рыцари Се Тидонна бросались в атаку, но так и не смогли закрыть брешь. Вскоре их затопил поток вопящих пустынных всадников, набросившихся на них со всех сторон. Кианцы в шелковых одеждах неслись галопом под арками и врывались в лагерь Людей Бивня. Сотни воинов влезали на шатающиеся опоры, добирались до вершины акведука и вступали в бешеную схватку под градом стрел языческих лучников. Другие атаковали каменные арки, которые защищали отряды графа Да-мергала, и наседали на фланги айнрити. Остальные гнали коней к оцепеневшим наблюдателям вокруг лагерных укреплений.

Нангаэльцы подняли крик, когда копье поразило царя Пилас-канду и заставило гиргашей в беспорядке отступить. Испуганные мастодонты начали топтать своих. Айноны приветствовали пала-

тина Ураньянку: он промчался вдоль рядов с отрубленной головой Кинганьехои, попавшего в ловушку мозеротов, когда его оттеснили назад кишьяти под началом лорда Сотера.

Но рок настигал айнрити вместе с Фанайялом аб Каскаман-дри — тот вел в бой своих блистательных грандов далеко позади линии обороны идолопоклонников. На севере и на юге когорты кианцев рассыпались по Шайризорским равнинам и, не считая отдельных стычек с рыцарями, устремились на восток, чтобы атаковать с дальней стороны древнего акведука. Граф Дамергал погиб от удара камня, сброшенного с арки. Дружина графа Ийенгара была отрезана от арьергарда нангаэльцев. Выкрикивая проклятия, сам Ийенгар смотрел, как его армию разбивают на отдельные отряды. Монгилейский гранд заставил его замолчать, всадив стрелу ему в глотку.

Смерть кругами спускалась на землю.

Фаним рыдали от ярости и рубили айнритийских захватчиков. Они пели славу Фану и Единому Богу, хотя и удивлялись, почему Люди Бивня не бегут.

«Думать, думать, надо думать!»

Оданийский Напев отшвырнул Эсменет подальше от спускавшегося чудовища, отбросил назад, к мавзолею.

Сифранг двигался так, будто его тело плыло в незримом эфире, но приземлился жестко и тяжело, словно был сделан из переплетенных якорей. Тварь повернулась к Ахкеймиону, сгорбившись и пуская слюни.

— Голос,— проскрежетала она, приближаясь на один страшный шаг. Жизнь превращалась в желтоватую пыль у него под ногами.— Он говорит: око за око.

Сухая волна жара покатилась навстречу, испепеляя кости.

— И боль кончится...

Ахкеймион понял, что это не простой демон. Его Метка была как свет, сосредоточившийся в той точке, где пергамент мира почернел, съежился и обуглился. Даймос...

Что потерял Ийок?

— Эсми! — закричал Ахкеймион.— Беги! Умоляю! Беги! Тварь прыгнула к нему.

Ахкеймион начал самый глубокий из Кирройских Напевов. Великие Абстракции пронзили воздух над и перед ним. Демон хохотал и верещал.

Отец пошатнулся, припал к резной панели стены. Оттуда выползли змеи, черные и блестящие. Они обвили его шею, словно удушающие петли.