Скотт Бэккер - Падение Святого города

— Это кощунство! — вскричал Наутцера.— Ты сделаешь так, как он велит!

Ахкеймион услышал великого старого чародея, но не стал слушать. Уже много лет, как он перестал понимать своих братьев по школе. Он протянул руку.

— Эсми?

Он увидел, как она встает, увидел ее округлившийся живот. Она показывала... Как же он не замечал этого прежде? Келлхус просто... наблюдал.

— Ты адепт Завета,— прохрипел Наутцера с огромной злобой — Адепт Завета!

— Эсми,— произнес Ахкеймион, глядя только на нее и протягивая ей руку.— Прошу тебя...

Одна-единственная вещь в мире имела значение для него.

— Акка,— всхлипнула Эсменет. Она огляделась по сторонам, и восторженные взгляды со всех сторон словно затопили ее.— Я мать... мать...

Значит, пустоту не закрыть. Ахкеймион кивнул и вытер последние слезы. Больше никогда он не прольет ни единой слезинки. Отныне у него нет сердца. Он станет совершенным человеком.

Она подошла к нему — со страстью в глазах, но также с опаской и страхом. Она схватила его руку, ту, что не держалась за посох.

— Мир, Акка! Неужели ты не видишь? Весь мир лежит на весах!

«Как я умру в следующий раз?»

С жестокостью, наполнившей его восторгом и ужасом, он схватил Эсменет за левое запястье, резко вывернул его и отогнул так, чтобы она могла увидеть синюю татуировку на внутренней стороне своей руки. Затем отшвырнул ее прочь.

Толпа яростно заревела.

— Нет! — взвизгнула с пола Эсменет.— Оставьте его! Не трогайте его! Вы не знаете его! Вы его не...

— Я отрекаюсь! — вскричал Ахкеймион, обводя уничтожающим взглядом толпу.— Я отрекаюсь от звания святого наставника и визиря при дворе Анасуримбора Келлхуса!

Он глянул на Наутцеру, безразличный к тому, насмехается над ним старик или нет.

— Я отрекаюсь от моей школы! — продолжал Ахкеймион.— Ибо она есть сборище лицемеров и убийц!

— Тогда ты обрек себя на смерть! — вскричал Наутцера.— Нет колдовства вне школ! Нет...

— Я отрекаюсь от моего пророка!

Потрясенные восклицания и шепот наполнили галереи Первого храма. Ахкеймион подождал, пока шум уляжется, целую вечность немигающим взглядом глядя на потусторонний облик Анасуримбора Келлхуса. Своего последнего ученика.

Они не обменялись ни единым словом.

Ахкеймион нашел взглядом Пройаса, казавшегося таким... старым со своей квадратной бородой. В его красивых карих глазах светилась мольба, обещание вернуться.

Слишком поздно.

— И отрекаюсь...— Он запнулся, борясь с нахлынувшими чувствами.— Отрекаюсь от моей жены.

— Не-е-ет,— застонала она.— Прошу-у тебя, Акка!..

— Отрекаюсь от изменницы,— продолжал он хриплым голосом.— И... и...

С застывшим, как маска, лицом, он повернулся и, не прощаясь, пошел прочь тем же путем, каким явился сюда. Люди Бивня ошеломленно смотрели на него, и ярость горела в их глазах. Но они расступались перед ним. Расступались.

Затем, перекрывая плач Эсменет, раздался голос:

— Ахкеймион!

Келлхус. Ахкеймион не удосужился обернуться, но остановился. Словно само непостижимое будущее навалилось на него, повисло ярмом на шее, уперлось в спину острием копья...

— Когда ты в следующий раз предстанешь предо мной,— сказал аспект-император гулким голосом, звенящим нелюдскими интонациями,— ты опустишься на колени, Друз Ахкеймион.

И чародей похромал прочь по своим кровавым следам.

Будучи приверженцами классики, айнритийские ученые обычно употребляли шейские варианты имен, а оригинальную форму оставляли только при отсутствии древних аналогов. Так, например, имя Коифус (которое Касид дважды упоминает в «Кенейских анналах») на самом деле является шейской формой галлишского имени Коюта и потому передается в шейском варианте. Прозвище Хога, с другой стороны, не имеет шейской формы и остается в первоначальном тидонском виде. Киранейские географические названия, такие как Асгилиох, Гиргилиот или Киудея, стали красноречивым исключением.

Подавляющее большинство нижеприведенных имен собственных являются простой шейской (иногда куниюрской) транслитерацией. Они переводятся только в том случае, если их шейская (куниюрская) версия является значимым словом. Например, ай-ноиское «Ратарутар», имеющее шейскую форму «Реторум Ратае», переводится как «Багряные Шпили»: по значению слов «ратае» (красный) и «реторум» (башни). Этимология и перевод географических названий можно найти в скобках в начале соответствующих статей. Они представлены в той форме, в какой были известны Друзу Ахкеймиону.

Абенджукала — классический трактат по бенджуке, написанный неизвестным автором во времена Поздней древности. Поскольку в сочинении подчеркивается связь бенджуки и учености, многие считают его и классическим философским текстом.

Абсолют — так дуниане называют состояние «неограниченности», свободную от влияний совершенную душу, независимую от того, «что предшествовало» ей. См. Дуниане и Обработка.

Абстракции — эпитет для гностического чародейства.

Агансанор — провинция на юге Центрального Се Тидонна, прославленная воинственностью ее обитателей.

Аглари (4041-4111) — личный раб принца Нерсея Пройаса.

Агмундр — провинция в Северо-Восточном Галеоте под горами Оствай.

Агнотумский рынок — главный рынок Иотии еще со времен Ке-нея.

Агонгорея — «поле скорби» (куниюрск.). Выжженные земли к западу от реки Сурса на севере от моря Нелеост.

Агонии — название гностических Напевов Страданий, на которых специализировалась Мангаэкка.

Агхурзой — «отрезанный язык» (ихримсу). Язык шранков.

Адепты — колдуны, принадлежащие к школам.

Айенсис (1896-2000) — основатель силлогистической логики и алгебры, которого многие считают величайшим философом. Он родился в столице Киранеи Мехтсонке и никогда не покидал этого города, даже во время страшного мора 1991 года, когда его преклонный возраст обрекал его на почти верную смерть от болезни. (По разным версиям, Айенсис ежедневно мылся и отказывался пить воду из городских колодцев. Он говорил, что это, наряду с отвращением к хмельному и приверженностью к скромной пище, является секретом его здоровья.) Многие комментаторы, древние и современные, сетуют, что количество «айенсисов» равно количеству читателей Айенсиса. Это совершенно справедливо в отноЩении его умозрительных опусов (например, «Теофизики, или Первой аналитики рода человеческого»), однако работам его свойственна заметная и последовательная скептическая направленность, впервые проявившаяся в «Третьей аналитике рода человеческого» — самой циничной книге ученого. По Айенсису, люди чаще всего «делают главным мерилом истины свои слабости, а не причины явлений или мир». Он отмечает, что большинство индивидуумов обходится без каких-либо критериев для собственных верований. Поскольку Айенсис был так называемым критическим философом, то можно было бы ожидать, что он разделит участь своих собратьев — таких, как Порса (прославленный «Философ-Шлюха» из Трайсе) или Кумхурат. Только его репутация и структура киранейского общества спасли Айенсиса от злобы толпы. Рассказывают, что с детства он производил необыкновенное впечатление, поэтому сам верховный король заметил восьмилетнего ребенка и даровал ему свое особое покровительство, что совершенно беспрецедентно. Такое покровительство было древним и священным киранейским обычаем. Находящийся под покровительством мог говорить все, что угодно, не опасаясь страха и последствий, даже самому верховному королю. Айенсис продолжал свою деятельность, пока не скончался от удара в возрасте ста трех лет.