Скотт Бэккер - Падение Святого города

— Великий магистр,— говорила она,— просил меня заверить тебя, что палатин Мозероту больше не доставит тебе неприятнос гей.

Ахкеймион внимал в ужасе и восторге. Она так переменилась, что это казалось чудом. Конечно, отчасти из-за внешнего вида: ее волосы скрепляла драгоценная заколка, а кианский хитон был специально сшит для роскошной жизни во дворце «Белое солнце»

Ненсифона. Но в первую очередь — из-за ее манеры поведения. Эсменет держалась прямо и непосредственно, она была проницательна и иронична. Она легко справлялась со своей новой ролью.

У Ахкеймион при взгляде на нее перехватывало дыхание. «Я должен прекратить это!»

Прежде их было двое — только он и она. Ахкеймион мог за-

просто положить руку на ее бедро, и она шагнула бы к нему в объятия. Теперь все перевернулось. Теперь Келлхус стал центром всего, и каждый должен был пройти через него, чтобы найти другого — и себя. Теперь все представало пред сияющим ликом его правосудия. И Ахкеймион влачился за ним, как бездомный бродяга с разбитым сердцем...

Почему она назвала его сильным?

— Элеазар оскорбил тебя,— говорил Келлхус, обернувшись к Эсменет.

Ахкеймион смотрел на его бородатый профиль. Поверх туники с вертикальными золотыми полосками, блестевшими на солнце, Келлхус носил великолепную узорную накидку с рукавами. У плеч она казалась расширенной — чего и следовало ожидать, поскольку падираджи отличались дородностью и животами.

— Он откровенно назвал меня шлюхой,— сказала Эсменет.

— Следовало ожидать. Ты для него — незнакомая монета. Она улыбнулась вкрадчиво и цинично.

— А где же меняла?

Келлхус рассмеялся. Ахкеймион видел, как лица членов свиты гоже расцветают улыбками. Послышался смех, как меланхолич-

ное эхо. Келлхус везде и всегда влиял на других. Как камень, брошенный в спокойную воду.

— Люди просты,— ответил он — Они в первую очередь думают о материале, а не об отношениях. Они считают, что монету делает ценной золото или серебро, а не повиновение, покупаемое с ее помощью. Скажи им, что нильнамешцы в качестве денег используют черепки, так они начнут фыркать.

— Или,— сказала Эсменет,— что Воин-Пророк в качестве монет использует женщин.

Серебряный солнечный луч скользнул по ее фигуре, и на мгновение все в ней, от складок шелкового хитона до накрашенных губ, замерцало. Сейчас они оба казались неземными — слишком прекрасными, слишком чистыми на этой загаженной мостовой, среди грязных душ.

— Верно,— кивнул Келлхус— Они спрашивают: где золото? — Он искоса глянул на нее и улыбнулся.— Или, в твоем случае...

— Где большой палец? — покаянно произнесла Эсменет. «Большой палец» — так в Сумне называют фаллос. Почему

так больно слушать ее, когда она вспоминает старые словечки? Келлхус усмехнулся.

— Они не понимают, что золото влияет на наши ожидания и мы сами придаем ему смысл...— Он помолчал. В глазах его светился смех.— То же самое касается и больших пальцев.

Эсменет скривилась.

— Даже для Элеазара?

Священная свита остановилась. Они подошли к одному из пятачков-перекрестков в лабиринте улочек Героты. Из каждого окна высовывались испуганные лица. Кто-то из Людей Бивня упал на колени, с обожанием взирая на них. Стражники из Сотни Столпов смотрели вдоль улочек, словно могли видеть, что там, за углом. Кто-то нарисовал лотос на выщербленных карнизах домов. Где-то плакал ребенок.

Встряхнув львиной гривой, Воин-Пророк рассмеялся и глянул в небо. И хотя Ахкеймион ощутил заразительность этого смеха, неестественную потребность веселиться по великому и малому поводу, скорбь лишила его воодушевления. Анасуримбор Эсме-

нет огляделась по сторонам, преисполненная застенчивой радости. Встретившись с его опустошенным взглядом, она отвела глаза. И взяла мужа за руку.

Караот. Древняя твердыня ксерашских царей.

Командиры Священного воинства собрались в ее разрушенных стенах, с восхищением и нетерпением оглядываясь вокруг. Они ожидали Воина-Пророка. Ахкеймион краем уха услышал слова лорда Гайдекки: тот утверждал, будто в ночном ветре можно расслышать бессвязные речи царя Шиколя. Он увидел, как один из людей Готьелка собирал осколки мрамора.

Еще в первый день осады Ахкеймион увидел возвышавшийся над черными городскими стенами Героты Караот. Он знал, что цитадель была заброшена после возвышения Тысячи Храмов, еще в дни Кенейской империи, но думал, что ее разрушили фаним. Потом Гайямакри открыл ему, что на самом деле кианцы почитали Караот как одно из священных мест. А почему бы и нет? Ведь многие айнрити считали его самым сердцем зла.

Первые стены были снесены, и изнутри виднелись здания цвета слоновой кости. Нильнамешская чувственность сквозила в пузатых колоннах, пилястрах, винтовых лестницах, которые никуда не вели, и четырехкрылых сифрангах, стоявших по сторонам каждого порога. Даже лишенный крыши и полуразрушенный, дворец казался чересчур тяжелым, хотя до странности не походил на циклопические строения древней Киранеи или Шайгека с их колоннадами и переходами. Уцелевшие арки показывали, что древние ксерашцы имели зачатки знаний о напряжении и нагрузках. Но громоздкое строение было иным — все в нем предназначалось для поддержки незримого веса.

Неужели здесь и правда правил Шиколь? Как большинство айнритийских детей, Ахкеймион вырос на сказках о старом развратном царе.

Веди себя хорошо,— говорила ему мать,— или он тебя найдет и сделает с тобой такое, что и сказать невозможно!

Ахкеймион ждал, стараясь не глядеть на Эсменет, сидевшую на золоченом стуле в четырех шагах от него. Он стоял около широкой арки того, что некогда было возвышением аудиенц-зала. Сту-

пеньки и кольцо пилястров с уцелевшими ложными перекрытиями отделяли это место от большого зала. Согласно «Трактату», ксерашские цари правили, не вставая с постели, а Шиколь особенно прославился тем, что развлекался с детьми, отделенный от придворных лишь ширмами. Зная, как предвзято историки описывают нелюбимых героев, Ахкеймион всегда считал эту сказку пропагандой. Однако в самом центре возвышения действительно стояло каменное основание для чего-то вроде ложа. Возможно, там был алтарь.

По огромному залу с массивными колоннами, где водрузили знамена завоеванных земель, разбрелись Великие и Меньшие Имена. Белые стяги с черно-золотыми вышитыми символами Бивня и Кругораспятия были растянуты между колонн. В поисках Воина-Пророка Ахкеймион оглянулся через плечо на лестницу, что вела от возвышения к разрушенной галерее наверху. Келлхуса он не увидел, но уловил какую-то трепещущую черную точку над дальней сетью улочек и переулков, окутанных дымкой. Он моргнул, нахмурился... Что за Метку он ощутил?