Николай Басов - Возвращение

Но у него осталась инерция быть замаскированным, заданная ещё в деревне, и телохранители Приама увидели его, лишь когда до них оставалось ярдов двадцать. При желании он мог преодолеть это расстояние в три прыжка, но такого желания у Возрождённого не было.

Воины закричали, Приам вылетел из пещеры, как камень из пращи. Увидел Трола с шестом в руке, повернулся к месту, где оставил посох… Потом посмотрел на Учителя, тот едва заметно усмехнулся и отрицательно качнул головой. Тогда Приам достал свою трубку и с довольно растерянным видом пошёл к воякам, которые так ничего и не поняли.

Зато они напали на Трола с воодушевлением, которое ему пришлось бы подавить откровенно жестокими средствами, если бы он был без оружия. Но сейчас всё было по-другому… Кроме того, они были ему нужны — он больше не хотел давать Приаму возможность выстрелить.

Несколько раз книжник пытался зайти сбоку, но Возрождённый снова и снова прятался за его же людей… И шаг за шагом теснил всех троих к камню. А когда они упёрлись в его край, Приам почувствовал, что отступать уже некуда, и шагнул вперёд, быстрым движением приставив трубку к губам… Собственно, этого момента Трол и ждал. Он ушёл от мечей его слуг, выбросил дополнительные колена из шеста, упёрся одним его концом в землю и прыгнул.

Полёт получился высоким и совсем не по той траектории, которую Приам ожидал, оценивая толчок Трола. Он выстрелил, но игла прошла ниже…

Когда Приам оказался под ним, Трол распрямился и ударил ногой по трубке, она улетела за край площадки. Если бы он захотел, то мог бы услышать, как она зашуршала на хвое елей и как стукнулась о землю.

Приам зажал рассечённый рот. Губы у него могли остаться невредимыми, но, если он зажимал трубку по-бойцовому, зубами, они должны были улететь с трубкой в сторону…

Трол приземлился, выпрямился и положил кольцо на шершавую плоскость камня. Затем повернулся к Учителю и медленно, церемонно поклонился в манере победителя, а затем демонстративно посмотрел на западную гору. Солнце на четверть выступало над её вершиной.

Приам подошёл к своим воинам и положил им руки на плечи. В обоих ещё кипел боевой гнев. А Возрождённый мельком подумал, насколько же прав был Учитель, когда требовал, чтобы он всегда бился без эмоций — чувства неминуемо приводили к поражению.

— Трол, подойди сюда. — Он подошёл к Учителю. — Зачем ты устроил это представление?

Приам тоже подошёл, но это было его дело. И тогда Возрождённый честно рассказал, что думал о выстреле книжника и что, устроив «представление», хотел ему всего лишь отомстить.

— Тебе это удалось, молодой мастер, — сказал Приам. Как доказательство он открыл рот и приложил палец к кровоточащим дёснам, на которых не было резцов.

— Да, плохо получилось, — сказал Учитель огорчённо и потёр подбородок.

Тролу стало не по себе, потому что таким расстроенным он видел его очень редко.

— Что я сделал не так, Учитель? Вместо ответа Приам достал кожаный футляр с иглами, высыпал их на ладонь, взял одну и точным движением вогнал себе под кожу. Потом протянул иглы Возрождённому.

— Можешь попробовать сам. Если найдёшь хоть одну с зельем, считай, что не зря выбил мне четыре зуба.

Неожиданно Приам обнял Трола за плечи и прижал к своей мягкой старческой груди.

— И всё-таки ты прав: если бы мне удалось насадить тебя на стрелку, я бы не считал, что ты достоин внимания Ордена. А сейчас…

— Тем не менее придётся объяснять отсутствие четырёх зубов, не так ли?

Учитель встал, он готов был церемонно обозначить раскаяние и просьбу о прощении, только пока не знал, как именно это сделать.

— Да уж, кое-что объяснять придётся… — взглянув на Трола в упор, Приам вдруг улыбнулся так, что стало ясно — он не сердится. — Не расстраивайся, молодой мастер. Почему-то начинает казаться, что я и мои люди ещё легко отделались.

Тогда Учитель не стал приносить извинений, он лишь фыркнул, но в ответном поклоне в сторону Трола читалось признание честного окончания поединка, а не упрёк. Мастер Приам отпустил мальчика и сделал то же, только манерой его поклона демонстрировалось признание поражения. Кажется, Возрождённый был счастлив.

Через два дня мастер Приам и его сопровождающие отправились назад в Кадот. По просьбе Учителя книжник оставил одного коня, чтобы у Возрождённого была возможность поучиться джигитовке и уходу за лошадью.

Учитель показал несколько приёмов атаки всадника пешим воином, потом сел на коня, продемонстрировал ответные действия и ушёл на дальние луга собирать травы. Трол принялся тренироваться в паре с животным. Чтобы имитировать противников, пришлось использовать, как всегда, деревянные чурбаки. С самого начала конь очень боялся их, а Возрождённый никак не мог понять, в чём дело. И лишь через неделю понял.

Лошадка оказалась слишком очеловеченной, попросту привыкла верить людям. Когда Трол атаковал чурбачки и представлял их как враждебных воинов, конь видел, что это не люди, но, получая от наездника постоянный сигнал, что это противник, очень переживал. Оказалось, звери не переносят ни двойственности, ни мнимости… Этот урок был едва ли не важнее выученных приёмов.

Когда Учитель вернулся, Возрождённый едва успел показать, чему научился, как выяснилось, что он перетрудил конягу. В самом деле, конь за последнее время похудел, но, по мнению Возрождённого, стал легче на ногу и здоровее духом, потому что трудная работа и тесное общение с Тролом внушили ему немалую толику самоуважения и радости жизни. Как оказалось, это было важно, без этого иные вещи были неисполнимы, сколько бы Трол ни тренировался, — например, он так и не научился бы скакать галопом, стоя на крупе коняги. А вообще-то, как Возрождённый объяснил Учителю, конь в целом производил впечатление плохо выезженного, и он, Трол, мог бы сделать из него бойца получше. Тогда Учитель серьёзно ответил, что на конноспортивную карьеру Трола у них нет времени. После чего совершенно неожиданно был объявлен отдых.

Учитель с конём куда-то исчезли, верно, забрались в совсем необжитые места, где Учитель собирал ингредиенты для колдовских экспериментов, пока конь разъедался на вкуснейших горных травах. А Возрождённый остался один и должен был сам придумать себе какое-нибудь дело.

Он сходил в деревню, переодевшись бродячим акробатом, и люди показались ему ещё более неприятными и слабыми, чем когда он выискивал трактирщика по заданию Приама. К тому, что он заметил в них тогда, теперь можно было прибавить ещё целый букет неприятных черт — неразборчивость в средствах, мелкая хищность, полное непонимание красоты почти во всех её проявлениях и постоянный страх, гложущий людей даже во сне. Когда он как-то спросил одного из местных заводил-здоровяков, чем вызван этот страх, тот ничего не смог объяснить. Люди вообще оказались косноязычны и, как выяснилось, самостоятельно не умели размышлять о самых простых вещах.