Дуглас Брайан - Шадизарский дервиш

Переубедить его Конану не удалось.

В первую ночь их потревожили пустынные зверьки, похожие на собак. Их большие острые уши отчетливо вырисовывались на фоне неба, когда на гребне бархана показывалось очередное существо. Конан отпугивал их, бросаясь в их сторону песком, и они с недовольным тявканьем исчезали.

— Они вряд ли способны причинить нам вред, — объяснил киммериец своему спутнику, — даже если соберутся в большую стаю. Они скорее любопытны, чем злобны. Но вот украсть у нас съестные припасы — это запросто. Так что лучше бы нам избавиться от непрошенных гостей.

— Вряд ли получится, — возразил бритунец. — Под уверениям наших мудрецов, представители животного мира отличаются настойчивостью и мало восприимчивы к обидам. Так что нам следует держаться настороже. Предлагаю дежурить по очереди.

— Ну вот еще, — хмыкнул киммериец. — Я просто лягу так, чтобы мешок с припасами находился у меня под рукой. Ни одна животина из тех, кто шастает по ночам, не доберется.

Олдвин хотел было поинтересоваться, не намекает ли его товарищ на какую-либо еще «животину», помимо тех, что возмущенно тявкали в отдалении… Но Конан невозмутимо пожелал ему спокойной ночи и растянулся на песке, положив свою мощную руку на мешок с припасами.

Они проснулись чуть свет. Конан не позволил своему спутнику потратить даже малое время на завтрак. Спустя пару мгновений после пробуждения киммериец уже сидел в седле.

— Сперва мы разыщем его следы и убедимся в том, что за ночь он не ушел слишком далеко, — сказал Конан. — Потом можно будет и перекусить.

Олдвин согласился.

Заграт прошел по пескам гораздо дальше, чем предполагал киммериец. Похоже, дервиш даже не останавливался для того, чтобы поспать.

— Не нравится мне это, — бормотал Конан, рассматривая след, едва различимый на песке. — Существо, которому не требуется отдых, никогда не будет вызывать у меня сочувствия. Обычно так ведут себя люди, связавшиеся с демонами.

— Может быть, у него крепкое здоровье и железная сила воли, — предположил Олдвин.

Конан удостоил его гневным взором.

— Тем более он мне не нравится, — отрезал киммериец.

Часть пути они проделали в молчании, и вдруг Конан резко повернул коня назад. Олдвин последовал его примеру. Они проскакали какое-то время, а затем Конан остановился.

— Что произошло? — спросил его Олдвин. Бритунец почему-то говорил шепотом.

— Мы едва не столкнулись с ним нос к носу, — ответил Конан. — Проклятье! Возможно, он чует, что за ним кто-то следит, а может быть, мы с вами переоценили его способность ехать день и ночь по пустыне без отдыха. Как бы там ни было, я увидел его на горизонте. А это означает, что и он, если обернется, может нас увидеть. Что было бы весьма нежелательно.

— Очень разумно, — похвалил Олдвин. — Подождем немного, пока расстояние между нами увеличится, а затем продолжим погоню. Ну а пока мы выжидаем — самое время перекусить.

Они уничтожили пшеничную лепешку, разорвав ее пополам, и выпили по три глотка воды. После этого Конан объявил их сытыми, и погоня продолжилась.

Вечер второго дня погони они увидели впереди небольшой оазис. Три пальмы как бы с материнской заботой склонялись над источником воды. Имелась там коновязь и навес, чтобы путник мог отдохнуть и спастись от обжигающего солнца.

К несчастью, Конан и Олдвин лишены были возможности насладиться столь желанным отдыхом. И все потому, что к этому оазису прибыл Заграт.

— Когда-нибудь он оттуда уйдет, — Конан попробовал утешить своего спутника. — Не сможет ведь он жить там, верно? Нам нужно просто набраться терпения и подождать.

— Может быть, это мираж? — спросил Олдвин. — Я знаю, что в пустыне такое случается…

— Нет, — остановил его Конан. — И избавьте меня от своей осведомленности, особенно в тех вопросах, в которых вы ничего не смыслите.

Олдвин обиженно промолчал. А Конан как ни в чем не бывало сказал ему:

— Вы оставайтесь здесь. Последите за лошадьми — чтобы не сбежали. Я попробую подобраться поближе. Нужно все-таки выяснить, чем он будет там заниматься. Не нравится мне этот дервиш.

— Мы ведь уже установили, что он вовсе не дервиш, — чуть заносчиво вставил Олдвин.

Конан с легкой насмешкой глянул на него.

— Фокусы показывать он все-таки умеет… Будьте внимательны. Держите ухо востро. И не выпивайте всю воду сразу, растяните удовольствие.

— Вы оставляете мне воду? — поразился Олдвин. Он сразу забыл обиды.

Конан кивнул.

— Я ведь буду возле оазиса, — добавил он. — Так что сумею разжиться питьем.

Он привязал к спине пустой мех, бросив Олдвину наполовину наполненный, и быстро побежал по песку. Олдвин долго смотрел ему вслед. Ему пришло на ум, что он впервые глядит на Конана издалека. До сих пор они все время находились рядом — сперва на площади, потом в банях, а затем — во время преследования, когда их кони шли бок о бок. Теперь Конан явился Олдвину, можно сказать, во всей красе, и бритунец сумел оценить его рост, мощь его широких плеч, легкость его движений.

«Похож на великолепного зверя, — подумал Олдвин. — На умного, хитрого зверя. На зверя, наделенного чувством юмора… Странно, — пришла ему миг спустя другая мысль, — почему любой красивый человек напоминает нам животное? Неужели потому, что собственно людей — таких, чтобы по-настоящему были красивы, — нам почти не встречается?»

На подходах к оазису Конан уже не шел, а полз по песку, как змея. Он проделывал этот трюк не в первый раз и умел рассчитать скорость своего передвижения. Ему оставалось проползти еще два полета стрелы, когда он заметил еще трех всадников, приближавшихся к тому же оазису. К счастью, они ехали с другой стороны и не должны были заметить Олдвина. Иначе бритунец был бы обречен: Конан попросту не успеет на помощь к своему спутнику, а эти господа, если судить по их внешнему виду, вряд ли потерпят близость шпиона.

Прячась за барханами, Конан двинулся дальше…

— Рад встрече с тобой, Заграт, — проговорил один из всадников. Это был рослый мужчина с узким смуглым лицом, в черном плаще.

Второй — похожий на первого, только более широкий в кости и с черной бородой, — молча кивнул, как бы присоединяясь к приветствию.

Третий улыбнулся. Этот был молод, и черные одежды только подчеркивали его цветущий возраст.

Заграт вздохнул.

— Жизнь среди людей в Шадизаре утомляет меня, но другого способа нет. Проклятье! Хотел бы я, чтобы это все поскорее закончилось… Есть ли известия от Гуайрэ?

— Тебе приказано беречь свою жизнь, следить за жизнями остальных, распоряжаться жизнями немногих, — прозвучал ответ чернобородого.

На лице Заграта проступила хмурая улыбка.