Дуглас Брайан - Смерть в саду золотых масок

— Изумительно! — воскликнул кхитаец, приближая лицо к маске. — Я должен рассмотреть ее поближе.

Он наклонился над стеклом и начал водить над маской глазами, избегая, однако, прикасаться к ней. Неожиданно в прорезях маски мелькнули чьи-то глаза. Тьянь-По замер. Он подумал было, что ему почудилось, но нет — кто-то потаенный взирал на него с той стороны маски.

«Кто там, за маской? — подумал Тьянь-По. — Действительно! Вот загадка, разрешить которую под силу только мудрому в союзе с сильным».

Странное ощущение длилось всего лишь миг, а затем пропало. Но Тьянь-По был уверен: маска заколдована, и за нею прячется некто. Некто очень недобрый, любопытный и алчный.

— Скажите, господин Эмбриако, — обратился Тьянь-По к хозяину дома, — вы держите у себя в коллекции магические предметы?

— Нет, — отрезал хозяин. — Это исключено. Все вещи, которые собраны у меня, имеют только естественное происхождение. В этом смысл коллекции. Торжество мастерства человеческих рук.

— Понятно, — пробормотал Тьянь-По. — Что ж, продолжим наш осмотр…

— Говорю тебе, неладно что-то у него с этой маской! — шептал Тьянь-По Конану, когда друзья встретились в таверне.

Они сидели внизу, склонившись над кувшином вина, и разговаривали — то о деле, то о разных пустяках. Фореза нигде не было видно — пропадал в городе, искал, где заработать или украсть. Конан не сомневался в том, что обнищавший лорд закончит свои дни наемным убийцей. Самая подходящая работа для такого бездельника и негодяя, утверждал киммериец. Впрочем, Тьянь-По был другого мнения. «Даже безнадежный человек может исправиться и в следующем воплощении оказаться превосходной лошадью или честной жабой, — заверял кхитаец своего друга. — Все зависит от правильного взгляда на вещи».

Конан даже спорить не пытался. Он знал, что и некоторых случаях Тьянь-По лучше не возражать.

О своем походе в сад Эмбриако Тьянь-По рассказывал киммерийцу с множеством утомительных подробностей. Поведал и о том, что видел то самое деревце. Для того, чтобы составить заклинание снятия заклинания кхитайцу требовалось время.

— Я ведь не колдун, ты понимаешь, — говорил он Конану. — Я разбираюсь в каллиграфии.

Каллиграфия учит человека сопрягать смыслы.

— Что делать? — не понял Конан.

— Объясняю… Положим есть некая вещь. Кусок мяса. — Тьянь-По взял из своей плошки кусок мяса на кости и потряс им в воздухе, после чего опустил обратно в плошку. — Есть слово, обозначающее эту вещь. И есть рисунок, обозначающий это слово. Связь между рисунком и вещью — таинственна и сродни заклинанию…

— Ясно, — проворчал Конан, которому ничего не было ясно. Он вытащил мясо из плошки своего друга и принялся грызть. — Все равно ты не ешь мяса, — пояснил киммериец. — Зачем пропадать вкусной еде! Ты можешь довольствоваться парочкой иероглифов.

— Ты быстро учишься, киммериец, — сказал Тьянь-По, улыбаясь. — Схватываешь все на лету.

— Таково мое дао, — сказал Конан, с хрустом разгрызая кость. — Давайте вернемся к золотой маске.

— Из-за маски кто-то смотрел на меня. Кто-то очень злобный. И бесплотный. Но он желает воплотиться, я уверен, — сказал кхитаец.

— Любая бесплотная сволочь хочет воплотиться, — сказал Конан, гора красивой молодой плоти. Он вытянул под столом ноги, сыто рыгнул и погладил себя по животу. — Лично я ни за что не хотел бы стать бесплотным духом и сидеть, спрятавшись за маской…

— Точно! — прошептал Тьянь-По.

— Что? — удивился Конан. — Ты о чем?

— О бесплотном духе… Если апельсиновое дерево находится в саду Эмбриако, — а оно там, и я его видел! — то и колдуны-братья должны находиться неподалеку. Одного ты видел, он превратился в паука и умер. А другой, развоплощенный дух… Тот, младший, самый сильный из колдунов…

— Думаешь, это он прячется за маской? — Конан сразу подобрался. Блаженная расслабленность покинула варвара, он был готов действовать в любое мгновение.

— А кто же еще? — шепнул Тьянь-По. Он огляделся по сторонам и опасливо вжал голову к плечи, как будто боялся, что дух окажется где-нибудь поблизости.

— Ну, мало ли на свете бродячих духов…

— Давай предполагать, что это он.

— Давай, — согласился Конан, опять расслабляясь и принимаясь ковырять в зубах огромным ножом.

— Положим, дух живет в маске…

— Положим.

— И сторожит апельсиновое деревце, в ожидании, когда он сможет воплотиться и расколдовать принцесс.

— Положим.

— Ведь если ему это удастся, то он завладеет сразу тремя сестрами…

— Ну.

— Слушая тебя, Конан, можно подумать, что тe6e неинтересно! — рассердился наконец кхитаец.

Конан, который только этого и добивался своими нарочито лаконичными и равнодушными ответами, хмыкнул.

— Да ладна тебе злиться, Тьянь-По. Конечно, мне интересно. Сразу три принцессы! С ума сойти.

— Продолжаю, — успокоился кхитаец. У него был легкий характер, и это как ничто другое помогало ему уживаться с киммерийцем. — Развоплощенный дух прячется в маске.

— Ты это уже говорил.

— Сторожит дерево.

— И это ты уже…

— Если ты будешь меня отвлекать, я скажу то и в третий раз! А теперь — задача для истинного ученика каллиграфа. Что нужно духу для того, чтобы воплотиться?

Конан напрягся, выпучил глаза, надул на шее жилы, побагровел и выговорил натужным голосом:

— Чтобы… воплотиться… духу требуется… живая человеческая кровь, господин учитель!

— Молодец! — улыбнулся Тьянь-По.

Шумно выдохнув, Конан улыбнулся в ответ.

— Я понял, к чему ты клонишь, Тьянь-По. Сегодня же попробую узнать, не пропадал ли кто-нибудь в Пайрогии. Бесследно. И, желательно, в саду Золотых Масок.

Еще один человек в Пайрогии хотел бы это знать. Звали этого человека лорд Форез. И интересовало его то же, что и Конана с другом: не было ли таинственных исчезновений в доме господина Эмбриако? Точнее: не пропал ли загадочным образом сам господин Эмбриако?

Поэтому как только стемнело, лорд Форе пробрался к саду и очутился возле старого лаза, через который он вылезал на волю еще в давние времена, когда был подростком. Проникнуть и сад для него не составило никакого труда. Он пробежал по знакомым дорожкам, миновал несколько беседок и пышно разросшихся кустов подстриженных в форме шаров, конусов и кубки остановился возле входа на кухню.

Неожиданно лорд Форез ощутил печаль. Он понял, как соскучился по этому дому, по обширному саду, по всем этим таинственным тенистым закоулкам, даже по дядиной коллекции, которой здесь было подчинено все, включая распорядок дня.

— Не раскисать! — приказал он себе. — Еще не хватало, чтобы я тут распустил сопли! Я пришел убить. Я — наемник. Я — убийца. Я проделал долгий путь… И теперь я желаю завладеть моим наследством.