Дуглас Брайан - Глаз Кали

В отличие от варвара, незнакомец, пришедший откуда-то с запада, выглядел совершенно невозмутимо и держался весьма спокойно. При первом же взгляде делалось понятно: вот мужчина, который целиком и полностью отдает себе отчет в каждом своем действии и совершенно явно знает, чего он хочет.

Он пришел утром. С ним была смирная, довольно толстая лошадь, желания которой отличались той же определенностью, что и побуждения ее хозяина.

Она никуда не спешила. Добравшись до места, где можно было отдохнуть, она неторопливо попила и принялась щипать траву. Ей не было дела ни до назойливой мошкары, ни до местных жителей. От насекомых она отмахивалась хвостом, на крики обитателей Рамбхи: «Уберите скотину — это священный луг — здесь нельзя пасти лошадей!» — лошадка только двигала ушами, но никак не реагировала.

Владелец лошади отличался довольно высоким ростом, но, в отличие от мускулистого киммерийца, был довольно плотного и рыхлого сложения. Мускулов у него не имелось, кажется, вовсе. Внушительный слой жирка покрывал его тело. Он носил невозможную в вендийском климате одежду: длинные штаны, длинную тунику, сапоги из буйволовой кожи, а на плечах, поверх туники, — плащ. Золотая пряжка скрепляла плащ на плече. Голову венчал туранский убор — шелковый плащ, обмотанный несколько раз вокруг лба. Видимо, последним элементом своего причудливого туалета путешественник обзавелся по дороге в Вендию. Это была единственная разумная деталь его костюма, поскольку она предохраняла его от солнечного удара.

Пот катился градом по красному лицу путника. Светлые жесткие его волосы слиплись и приклеились ко лбу. Губастый рот постоянно был приоткрыт; дышал путник тяжело и явно радовался каждому удачному глотку воздуха.

Маленькие глазки, светлые, почти белые на багровом, сожженным солнцем лице, внимательно глядели по сторонам, как будто намереваясь уловить и запомнить каждую мелочь.

Разумеется, он был голоден — и, разумеется, голод пригнал его под тот же пальмовый навес, куда в полной безнадежности притащился и Конан.

Чужак развалился на лучшем месте, в тени. Когда явились те, кто претендовал на это место (вероятно, самые почтенные из жителей Рамбхи), они были неприятно удивлены появлением чужестранца и его непревзойденной наглостью. Даже черноволосый дикарь с гигантскими ручищами и гневным взором, этот надоедливый и дурно воспитанный киммериец, не позволял себе подобных выходок.

Конан с любопытством наблюдал за чужаком и местными. Интересно, во что выльется новый конфликт? Прогонят ли здешние чужого — или будут вынуждены принять его правила? В любом случае Конан приготовился поддержать чужого. В конце концов, он был один против всех, а это вызывало у киммерийца самое искренне уважение.

Чужак некоторое время ждал, пока на него обратят внимание и подадут ему еду и питье. Он демонстративно снял с пояса кошелек и положил его перед собой, время от времени позвякивая содержащимися внутри монетами.

Никакого результата. В сторону чужака даже не покосились. Наконец он решил подать голос:

— Эй, вы! Я проделал довольно долгий путь, прежде чем добрался до вашего проклятого богами и людьми городишки! У меня есть деньги, слышите? Или вы уже забыли, что такое деньги и что можно купить на звонкую монету? В таком случае мне вас жаль, жалкие черномазые дикари!

Конан едва не расхохотался, услышав это. Он уже понял, что человек, ведущий себя столь уверенно и развязно в совершенно незнакомом месте, — бритунец. Это явствовало и из внешности чужака, и из его манер, а когда он заговорил — то из его речи.

Назвать вендийцев «жалкими черномазыми дикарями» мог только уроженец Бритунии. Ничего более глупого чужак и придумать не мог. Эти люди страшно кичатся древностью своего происхождения и утонченностью своей культуры. Все прочие достижения цивилизации, кроме своих собственных, они считают за ничто.

Конан едва не вмешался в разговор и удержал себя от слишком активных действий лишь большим усилием воли.

Бритунец между тем продолжал:

— Слышите, вы! У меня есть деньги. Я бы заплатил за миску хорошей похлебки, если вы тут, конечно, варите что-нибудь в таком роде… Ням-ням, ясно вам? Боги, ну и болваны! Я ведь предлагаю вам настоящую звонкую монету в обмен на ваше варево…

Конан фыркнул, не удержавшись: бритунец со своими потугами отыскать путь к сердцу вендийцев выглядел довольно потешно.

Пришелец тотчас обратил внимание на варвара.

— Эй, послушайте, вы!.. Да, вы! Вы ведь человек цивилизованный, хоть и вырядились в варварские одежды!

Конан, который долгое время считал слово «цивилизованный» ругательным, едва сдержал смех.

Бритунец приветливо кивал ему:

— Я понимаю, что заставило вас принять подобный облик. В конце концов, путешествие среди дикарей накладывает свой отпечаток даже на благородную внешность. Однако Фридугис из Бритунии всегда узнает собрата, как бы он ни вырядился. Могу я, в свою очередь, узнать ваше имя, уважаемый господин?

— Меня зовут Конан из Киммерии, — буркнул варвар. — Я вовсе не господин и уж всяко вами не уважаемый. Вы вот назвали меня варваром — так ведь я варвар и есть, а коли у вас в том возникли сомнения, мой друг Фридугис, то я могу привести вам массу ученых доказательств тому, и притом — не сходя с места.

— О! — сказал Фридугис. — И какие это доказательства?

Конан продемонстрировал ему свой гигантский кулак.

Фридугис оживился.

— Любите борьбу?

— Просто могу расквасить вам нос, если попросите, — сообщил варвар.

Фридугис приветливо кивнул ему.

— Что ж, это почтенно. Если угодно, могу именовать вас варваром…

— Лучше просто Конан, — сказал Конан. — Это избавит вас от множества неприятностей в дальнейшем.

— Идет! — сказал Фридугис. — Итак, любезный Конан, не подскажете ли вы мне способ заставить этих олухов обратить, наконец внимание на голодных посетителей?

— Можно, — подумав, ответил Конан. — Например, если помочиться в их костер. Наверняка они подскочат и начнут вопить.

— Превосходная мысль, мой друг! — развеселился Фридугис. И он начал копаться в своей одежде с явным намерением осуществить предложение Конана.

Конан удержал его в самый последний миг.

— Боюсь, дружище Фридугис, что это будет последней шуткой в твоей жизни.

— Да? — Фридугис с презрением осмотрел жителей Рамбхи, глядевших на него, в свою очередь, с нескрываемым подозрением. — Но как же заставить эту глупую обезьяну все-таки принести мне поесть?

Конан встал.

— Я попробую уладить дело.

Он приблизился к хозяину и двумя пальцами зажал его шею в тиски.

— Слушай, ты, — дружелюбно обратился к нему варвар, — подай-ка мне и вон тому господину по куску хорошего жареного мяса. Ты понял? Он платит. Не притворяйся, будто ты ничего не понимаешь.