Джорджия Лэнгтон - Рыжий Ястреб

Табасх ощупал огромный гладкий валун и сел, привалившись к нему спиной. Девушка осталась стоять. Ее силуэт, словно, замерший посреди стремительного порывистого движения, великолепно вписался в рисунок горных отрогов. Табасх любовался ею и не мог наглядеться.

— Ты сердишься, Карела?

— Пожалуй, сержусь. Только не знаю, на что.

Она пошевелилась, но садиться рядом с Табасхом не стала, а вскарабкавшись на валун, уселась там, поджав ноги.

— Ты не хочешь спать? — удивился Табасх. Он подумал о том, что с удовольствием провел бы остаток ночи, охраняя сон Карелы. Но похоже, у нее были совсем другие планы.

— Да какой тут сон? — проворчала Карела. — Если бы ты знал…

Но она не договорила. Резкий гортанный птичий крик раздался где-то совсем рядом.

— О, Иштар! — Карела сразу же забыла, о чем собиралась сказать Табасху. Вжав голову в плечи, она принялась вглядываться в темное небо у себя над головой. — Табасх, что это?

— Это чайка кричит, — сдержанно ответил Табасх, растерявшись.

— Чайка? Никогда не видела чаек. В степи Офира они не залетали. Но мне говорили, что это морская птица… Как же она попала сюда, в горы? — задумчиво произнесла девушка.

Табасх с облегчением понял, что Карела не ждет от него ответа. Она просто удивлялась. Да и Табасх был удивлен. Почему несчастная Ганда еще здесь? Ей бы вся краса сейчас парить в небе где-нибудь над Шадизаром, держа путь на море Вилайет….

Крик чайки повторился, на этот раз уже совсем близко. Он был еще тревожнее и грознее. Табасх почувствовал нечто недоброе.

— Карела, спустись-ка вниз, — попросил он, видя, как девушка встала на ноги и пытается все же разглядеть в ночном небе невиданную птицу.

— Зачем? — удивилась Карела.

— Я прошу тебя спуститься с этого камня! — повысил голос Табасх. — Это может быть опасно! Пожалуйста!

— Вот еще, — пожала плечами Карела.

Скорее чувствовал Табасх, чем видел, как с высоты поднебесья камнем падает на них несчастная белая птица.

— Нет, Ганда! — Он вскочил на нога. — Не делай этого, Ганда!

Но было поздно. Громкие хлопки сильных крыльев, крик чайки и испуганный вопль девушки слились воедино. Белая чайка спикировала сверху на стоящую на валуне Карелу. Взмахнув руками, чтобы защитить голову, девушка отпрянула от удара грозного клюва, оступилась и соскользнула вниз.

Сердце оборвалось у Табасха. Пытаясь хоть что-нибудь разглядеть внизу, он заспешил туда, оскальзываясь на крутых влажных камнях. А чайка не успокаивалась. Она носилась над ним туда-сюда с громкими криками, несколько раз задев юношу крыльями по голове. Но он не обращал на нее внимания.

Увидев внизу неподвижное тело, Табасх почти скатился с тропы, ободрав колени.

— Карела! — Он осторожно перевернул тело своей подруги, с ужасом представляя, что вместо милого личика вполне может увидеть размозженное месиво. Но внешне девушка была в порядке. Проклиная все на свете, и эту Ганду, так некстати попавшуюся ему в горах, и эту темную ночь, не позволяющую ему даже выяснить, насколько серьезны повреждения, Табасх ощупывал Карелу и от ужаса ничего не мог понять.

Чайка кричала где-то совсем рядом. Табасх не мог понять, где она, что она еще задумала, и когда птица снова начала атаку, он едва успел наклониться над Карелой и заслонить плечом лицо подруги от удара птичьего клюва.

— Будь же ты проклята! — в отчаянии выкрикнул стигиец.

Он разогнулся и нашел взглядом стремительный силуэт, снова начавший падать на них.

Не помня себя от ярости, Табасх выставил вперед руку. Извилистая белая молния сорвалась с его ладони и охватила чайку.

Страшно, не по-птичьи вскрикнула чайка и упала на камень рядом с Табасхом, поглощенная белым колдовским огнем.

Пока горела на камне чайка, в свете холодного пламени Табасх успел осмотреть Карелу. Бедняжка была без сознания, но ран Табасх так и не нашел. Обрадовавшись, Табасх заставил себя успокоиться и выполнить все, что следовало. Легкие поглаживания умелыми руками, способными нести не только смертельный огонь, влили свежие силы в обездвиженное ушибами тело — и вот девушка уже открыла глаза.

— Табасх, — простонала Карела. — О боги, почему она накинулась на меня?

Табасх не успел ответить. Взгляд Карелы упал на мертвенно-белый огонь, шевелящийся рядом на камне.

— Во имя мудрой Иштар, что это такое, Табасх? Она села с помощью юноши, и пока он, затаив дыхание, поддерживал ее за плечи, Карела, не отрываясь, смотрела, как обугленное птичье тельце теряет очертания, превращаясь в бесформенную кучку пепла.

— Это ты? Это ты ее сжег? — Карела в ужасе повернулась к Табасху.

— Но она… Она же сбросила тебя! — гневно отозвался Табасх. Больше он не испытывал к Ганде того сострадания, которое подсказало ему вчера превратить потерявшую от ужаса рассудок девушку в чайку. Лучше бы он воспользовался ее телом, как и прежде, или убил бы ее сразу.

— А кто такая Ганда? — подозрительно спросила Карела.

— Так звали чайку, — коротко сказал Табасх.

— Откуда ты можешь это знать? — удивилась Карела и встала на ноги с помощью Табасха.

Табасх не ответил, но, немного потоптавшись, разогнув ноги и потерев рукой ушибленные места, Карела почти утвердительно уточнила:

— Ты знаешь ее имя, потому что она появилась в горах оттуда же, откуда и белая крыса?

— Ох, Карела, ничего-то от тебя не скроешь, — вздохнул юноша. Какой был смысл отпираться? — Ты права.

Только не думал я, что чайка окажется еще мстительней крысы. Готов побиться об заклад, что Бриан и за кучу золота не захочет ко мне приблизиться. А Ганда не побоялась. Клянусь Деркэто, я не хотел ее убивать, ни тогда, ни сейчас. Она сама во всем виновата!..

— Может быть, — Карела оглянулась на пепел. — Хотя поверить трудно.

— Клянусь, Карела! Я не смог сдержаться, я очень испугался.

— Испугался? — Карела вытаращила глаза. — Ты? Чего же?

Табасх пожал плечами:

— Она могла тебя убить!

— Да, пожалуй, могла, — кивнула Карела. — Ты, похоже, совершил типичную мужскую ошибку. Знаешь, Табасх, постарайся, никогда не становиться врагом женщины. Причиной вражды может стать любая случайность, но длиться такая вражда будет вечно.

— Какие умные дочери у офирских солдат! — восхитился Табасх. — Эту мысль тебе тоже отец подкинул?

— Мой отец был кофийцем! — поправила его Карела. — А мать — немедийкой. Так что я тоже полукровка, как и ты, Табасх. А смешанная кровь, как известно, это не так уж плохо во всех отношениях.

Что иного оставалось стигийцу, кроме как согласиться.

— А почему именно чайка, Табасх? — вдруг спросила Карела.

— Не понял, — растерялся юноша. Карела с досадой поджала губы:

— Ну что тут непонятного? Я спрашиваю, почему эта бедняжка стала именно чайкой, а не совой и не ласточкой? Почему Бриан стал крысой, я понимаю. Но почему чайка?