Джорджия Лэнгтон - Рыжий Ястреб

Когда же она оказалась в двух шагах от него, все стало ясно: Бриан не шевелился, потому что был не в себе. Его Глаза не мигали, уставившись в пустоту. Резкий запах мочи, исходящий от немедийца, лучше прочего говорил о тяжести положения бедняги.

На всякий случай Карела помахала растопыренной ладонью перед его лицом, но немедиец даже глазом не моргнул. Ни прекрасные девушки, ни лютые враги его больше не интересовали. Можно было смело считать, что пройдохи Бриана не было больше на свете. Некому было теперь давать обеты пресветлому Митре и некому было их нарушать. Место Бриана занял беспомощный и никому не нужный кусок плоти.

— Достойная участь для предателя! — проговорила девушка и добавила, имея в виду Эльриса: — И как жаль, что еще не всех предателей она постигла!

Оставив в покое несчастную жертву собственных низких страстей, Карела подошла вплотную к расщелине Там, внутри, было светло. Но кроме света и шума оттуда просачивалось что-то еще, тяжелое и тягучее, сеющее вокруг себя напряжение и трепет.

Все еще сжимая в руке камень, Карела двинулась по узкому и низкому проходу внутрь скалы. Она вошла под свод пещеры и остановилась.

Да и могла ли она просто так взять и двинуться дальше? Прямо напротив входа у дальней стены грозно возвышался каменный гигант. И хотя поза коленопреклоненного мужчины на первый взгляд была довольно безобидна, если не сказать беспомощна, покаянно протянутые вперед руки не могли ввести в заблуждение Карелу. Она сразу почувствовала, что это именно от него исходит напряжение, наполняющее пещеру. Безжизненные каменные мускулы словно готовы были взорваться Да, он не мог пока ни двинуться, ни даже повернуть свою каменную голову. Но Карела еще не успела даже войти и осмотреться, но выражение каменного лица уже бросилось ей в глаза. Никогда не думала она, что камень, обычный серый камень, пористый и грубый, может так явно и ощутимо сочиться болью, ненавистью и нетерпением. Чего ждал и чего боялся этот камень? Мог ли он чувствовать, мог ли он мыслить? Карела была готова в это поверить. Исполин гипнотизировал ее, заставлял смотреть на себя, словно предупреждал ее о чем-то очень важном.

Но что могло быть сейчас для Карелы судьбы ее друга?

Мохнатый демон стоял на коленях у небольших кожаных ножен, что лежали у самого основания грозной статуи. Он покачивался из стороны в сторону и выл, глухо и жалобно. И в этом совершенно нечленораздельном вое Кареле почудилось ее имя Она тут же выругала себя за излишнюю впечатлительность. Вряд ли ужасный мохнач, в которого превратился юный стигиец, мог сейчас думать о чем-нибудь или о ком-нибудь.

Чудовище стало каким-то странным, если подобные слова вообще подходили к ситуации: разве мог мохнач хоть на минуту показаться кому-то обычным… Тем не менее, лапы чудовища стали еще более толстыми, мохнатыми и корявыми, чем тогда, когда Карела видела демона в последний раз. Его туловище корчилось и содрогалось, а одежда, в которой Табасх начал свое превращение в демона Ша Мрэля, лопнула враз и свисала с косматого тела оборванными клочками..

С того момента, когда Табасх покинул Карелу, прошло совсем немного времени, но демон изменился почти до неузнаваемости. Сначала Карела не поняла сразу, что именно произошло с чудовищем. Но вдруг девушку словно что-то толкнуло изнутри: оно выросло! Табасх чудовищно вырос! Наверное, если бы он поднялся в полный рост, он стал бы едва ли не вровень с каменным своим палачом, в жертву которому предназначила его сиятельная Деркэто.

Возле каменного изваяния стояла женщина. Ее голова едва виднелась из-за косматого загривка чудища, но без тени страха стояла рядом с демоном эта невысокая, сухая плоскогрудая женщина с бледной зеленоватой кожей. Ее голова была гордо вскинута, длинные блестящие черные волосы ее живым потоком сбегали по покатым плечам. А на лице — выражение торжества и вожделения.

— Не медли, Ша Мрэль! — выкрикнула женщина и вздела вверх тонкие руки. — Жди этой жертвы, Деркэто! Она твоя!

Ее ладони медленно сжались в кулачки, так, что пальцы стали белее мела. И не надо было Кареле долго смотреть на нее, чтобы уяснить, что в душе стигийки бушевали дикие страсти, но не было там места ни сомнениям, ни состраданию.

Демон протянул лапу к ножнам и взял их. Со свистом вылетело из них блестящее кривое лезвие и заиграло сполохами в неровном свете двух масляных ламп, что стояли по обе стороны каменного исполина. Маленькая сабля лежала на огромных протянутых вперед ладонях демона и казалась детской игрушкой.

Неловко двигаясь, демон стал вставать на ноги. Его непрекращающийся вой заложил Кареле уши. Но ничто не могло остановить Ша Мрэля. Ша Мрэль был рожден на свет для того, чтобы подставить свою шею палачу, и не человеку, тем более не юной вздорной девчонке вмешиваться в это дело. Не зря же сам Табасх, теряя человеческий облик и устремляясь навстречу своей смерти, именно об этом сказал ей, пока еще мог разговаривать. «Не мешай судьбе, Карела!» Эти слова друга она хорошо помнила. Но будь она проклята, если будет стоять, вытаращив глаза, и спокойно смотреть, как-Как чудовище, со стоном поднявшись на ноги, делает первый шаг навстречу каменному исполину. Как с дрожью и криком пытается страшным усилием противостоять неумолимому заклятью. Но руки-лапы сами по себе, не взирая на страдания демона, начинают выпрямляться и протягивать саблю каменному палачу.

Медленно, отчаянно сопротивляясь самому себе, Ша Мрэль приближал саблю к готовым принять ее рукам палача. И Кареле на мгновение показалось, что каменные ладони начинают дрожать, а мускулы пульсировать и напрягаться… Все-таки он живой, этот камень! Вот-вот он сам выхватит у демона оружие и тогда…

— Стой, Табасх! — Карела бросилась туда, к дальней стене, не помня себя от ужаса. Ей казалось, что уже поздно, что сабля уже легла в каменные руки, и теперь все потеряно…

Демон услышал ее крик и перестал стонать. Переваливаясь на мохнатых ногах, чудовище медленно обернулось… И Карела едва смогла остановиться и сдержать свой порыв. Тот урод, в которого превратился Табасх на горной тропе и который так быстро убежал от нее и Эльриса, был просто милашкой по сравнению с той тварью, которая мрачно и тоскливо взглянула на девушку. Мало того, что роста тварь стала просто громадного, глаза, напоминавшие размером голову новорожденного младенца, были глубоко всунуты в искореженный страшной силой череп. Ноздри вывернулись, рыжая слизь пенилась на их потрескавшихся краях. Огромный язык величиной с бычью ляжку, свисал на плечо и истекал кровавой слюной. Зубы по-прежнему выдавались вперед, но они уже не были редкими и мелкими. Каждый зуб, массивный и острый, мог размозжить голову человеку, и уж попади рука или нога Карелы в эту зловонную пасть, одного движения челюстями было бы вполне достаточно, чтобы изувечить и убить девушку.