Дуглас Брайан - Долгий путь

На краю леса Вио, который они выбрали ради уединенности, эти существа по приказу своей матери возвели четыре башни и стали учиться там повелевать стихиями. Прошло немало лет, прежде чем с'тарра, обитавшие в глубине леса, прослышали о новых соседях и начали задумываться о том, нужно ли им подобное соседство.

С одной стороны, людям-змеям требовался властелин, истинный маг, который направил бы их темные силы в нужную сторону. Они желали подчиняться.

С другой… С другой стороны, слишком долго они прожили, не зная над собой никакой власти, совершенно свободными, сами себе господа и повелители. Они отвыкли подчиняться.

Единственный господин, чью волю, они выполняли охотно — так сказать, в силу своей естественной природы, — давно уже умер. А чего ожидать от новых магов? Не будут ли распоряжения этих неизвестных новых господ глубоко противны всей сущности с'тарра?

Ответов на свои вопросы они не получили. И затаили глубокую темную злобу. Нет, им не нужны по соседству маги с их башнями. Они не желают служить каким-то непонятным магам четырех стихий.

Маги, насколько было известно с'тарра — а этим существам, несмотря на всю их примитивную, полуживотную природу, о магии и чарах известно, поверь мне, очень многое! — имеют обыкновение вторгаться в природу магических, искусственно созданных существ и изменять их по собственному усмотрению. История о том, как были изменены змеи, осталась в памяти с'тарра как нечто удивительное, страшное и болезненное. Им не хотелось повторения.

Им хотелось тихо жить в своем уединенном лесу, вдали от всех, и выводить немногочисленное потомство. От магов слишком уж много шума и беспокойства.

А затем им на ум пришла еще одна мысль. Надо тебе сказать, что мысли у с'тарра всегда простые, но сильные и определенные. Так мыслят все животные. Сначала они видят добычу, потом выискивают способ напасть на нее, а когда определено и то, и другое — нападают, больше ни на что не отвлекаясь. Так же поступили и с'тарра. Они пожелали возвести вокруг своего леса большую стену и наложить на нее заклятие, чтобы никто не осмеливался пересечь эту границу. Для чего им необходимо было изгнать магов и завладеть теми волшебными предметами, которые наверняка имеются в четырех башнях.

И в одно страшное утро все четверо сыновей Мутэмэнет вместе с их прекрасной и ужасной матерью проснулись от странного звука. Все кругом шипело и шелестело, как будто вся листва опала со всех деревьев, какие только растут в Стигии, и прилетела шуршать под стены башен. Ради этой БИТВЫ ВСЕ с’тарра расстались со своими плащами и явили солнечному свету свои тела, покрытые грубой сероватой чешуей. Они неустанно подкапывали — башни, некоторые лезли наверх, вооруженные кинжалами и собственными острыми зубами.

— Как ты думаешь, они ядовитые? — спросил Конан, задумчиво ковыряя ножом в зубах.

— Зубы с'тарра? Почти наверняка! — убежденно отозвался молодой стигиец. — В общем, не стану тебе пересказывать все мысли, которые посетили в эти часы головы нападающих, равно как и мозги пяти магов, засевших в башне…

— Да уж, избавь меня, пожалуйста, от этих рассуждений, — согласился Конан. — Что меня интересовало меньше всего на свете, так это сложные соображения, которые терзают извращенный ум какого-нибудь колдуна. По мне так, всем им место в преисподней Зандры. Лично я так и поступаю.

— Как? — не понял Гирадо.

— Отправляю их в преисподнюю, — объяснил Конан. — Говорю тебе, это самое лучшее местечко для всякого мага.

— Ну, я как человек, который видит свой долг в уничтожении монстров… — начал стигийский воин, однако киммериец перебил его:

— Я уже понял, что ты победил парочку монстров. Продолжай рассказ. Когда ты, наконец, перейдешь к самому главному?

— А что, по-твоему, самое главное?

— Ну, сокровища, разумеется! Ты ведь собираешься наложить лапу на какой-нибудь крупный красивый камешек? Или они закопали там монеты?

— Знаешь что, давай-ка все по порядку. Сперва я расскажу тебе все, что знаю, а потом уже будем решать, стоит ли вообще ввязываться в это дело, — рассудительно проговорил Гирадо.

— Сдается мне, ты уже в него ввязался, — заметил Конан.

— Может быть… Но у меня, возможно, есть на то свои причины, — не стал отпираться Гирадо.

— У меня тоже есть причины, — сказал Конан. — И главная из этих причин — я очень

люблю деньги.

— А для чего тебе деньги? — полюбопытствовал молодой стигиец.

— Для всего! — отрезал киммериец. — Я люблю красивых женщин, люблю, чтобы они были красиво одеты, чтобы от них хорошо пахло, чтобы на пальцах у них блестели побрякушки и чтобы эти красивые женщины меня ласкали! Я люблю хорошую еду, добрых лошадей, мне нравится оружие… Да мало ли для чего могут потребоваться деньги! — рассердился он вдруг, сообразив, что стигиец, слушая его, улыбается все шире. — Ты вздумал надо мной насмехаться, а?

Ты полагаешь, что ты, такой цивилизованный, сумел бы распорядиться деньгами лучше?

— Возможно, — сказал Гирадо. — Но у меня другая причина. В этом рубине…

— Ага! — хищно возликовал Конан. — Итак, речь идет о рубине. Большом?

— Очень. В этом рубине Мутэмэнет прячет душу моего брата.

— Ну надо же! А с рубином ничего не случится после того, как мы извлечем эту душу? — забеспокоился Конан. — Может быть, освободив душу твоего брата из заточения, мы испортим камень, и он не будет больше стоить ни гроша?

Однако увидев, какое лицо сделалось у его собеседника, Конан перестал смеяться. — Я тебя понял, — сказал он серьезно. — Тебе нужен рубин. Мне он тоже нужен. Когда мы покончим с Мутэмэнет, ее змеенышами и этими зверолюдьми, то заберем камень и поделим его поровну. Тебе — душу, мне — все остальное.

— Я расскажу тебе все по порядку, — опять проговорил стигиец. — И тогда уже будем решать, кому что достанется. Дело куда сложнее, чем тебе кажется, с'тарра были повсюду. Когда маги поняли, что дело плохо, было уже поздно. Кругом они видели оскаленные пасти и обнаженные кинжалы. Башни дрожали и шатались, с'тарра в силу своей полузмеиной природы отлично умеют копать норы. Они вгрызались в землю, прорывали в ней сотни ходов. Все кругом тряслось и дребезжало. Не было никакого смысла сражаться с врагом магическими средствами — это только ускорило бы падение башен.

Поэтому маги поступили иначе.

Они заперлись каждый у себя и принялись призывать к себе на помощь духов своей стихии. Все вокруг башен пришло в движение — облака, деревья, поднятые в воздух ветки, огненные смерчи… Нам с тобой даже трудно себе представить, что там началось. Из Башни Воды под огромным напором вылетели, разламывая стены, водные духи. Мощные струи разрывали кладку, скреплявшую камни, как будто это была бумага, и устремлялись ввысь. На гребне этих фонтанов восседали странные полупрозрачные существа с перепончатыми лапами и выпученными глазами. Каждое из них вооружено трезубцем. Из их груди вырывалось странное, утробное пение, от которого — можешь мне поверить! — стынет кровь в жилах любого живого существа.