Ник Харрис - Конан и Два талисмана

Бесконечный коридор все тянулся. Все также стояли вдоль стен воины. Так же слегка склоняли головы, приветствуя проходящих. Конан пытался разглядеть, что там, за прозрачными стенами… Но перспектива искажалась, виделись бесконечные отражения шеренги воинов, дальше переливы радуги, сверкания граней…

Наконец коридор закончился, и друзья вошли в тронный зал — огромное помещение с почти невидимыми стенами и сводами. Блики света порхали вокруг, подобно бабочкам. Казалось, сам воздух искрился, и блистал, и слепил глаза. Вдоль далеких стен все так же маячили воины. Все те же смуглые южане с кривыми саблями.

«Почему это я решил, что они южане? — мельком подумал Конан. — Потому, что смуглые?»

Сделав еще несколько шагов, друзья остановились у подножия трона. Высокое, резное, сияющее невероятным светом, огромное кресло и… странное существо на нем. Человеческое тело и голова ящерицы. Или змеи. Тело, в принципе, тоже не совсем человеческое. При внимательном рассмотрении Конан отметил непропорционально огромные руки со страшными, перевитыми венами, мышцами, длинные когти на пальцах рук и ног… Существо не имело одежды, за исключением набедренной повязки, и можно было видеть его короткие, кривые, как у пещерного медведя, ноги. Голова ящерицы была довольно изящной, по сравнению с телом, и Конан заметил, что глаза у демона вовсе не злые, как можно было ожидать. Скорее, в них сквозили холод, равнодушие к смертным и глубокое, потаенное знание.

Странно, но, глядя на демона, Конан не испытывал страха. Там, на поле мертвецов, было страшно по-настоящему… А здесь, в веселом, наполненном бликами света дворце, не нашлось места страху.

— Это один из моих любимых обликов, — гулко, с присвистом произнес демон. — Вообще-то я могу принять любое обличие… Так что ты решил, Конан?

Неожиданно для себя и других Хепат вывернулся из-за спины друга и пропищал:

— Мы есть хотим! Ты бы накормил гостей, потом спрашивал!

На долгий миг повисла напряженная тишина. Затем демон рассмеялся:

— С таким оруженосцем не пропадешь!

Аскеледон чуть повернул голову, и по залу заскользили прозрачные столы, уставленные яствами. Конан вспомнил, как катался в детстве с ледяных гор… Вот так же он скользил, быстрее и быстрее, и ветер радостно пощипывал его раскрасневшееся лицо…

Но здесь был не лед… Камень… Прозрачный минерал…

— Из какого камня построен твой дворец?

— Ты еще не догадался? — демон фыркнул, — Это бриллиант! Хорошо отшлифованный бриллиант.

Аскеледон протянул вперед когтистую лапу. На толстом, волосатом пальце его сверкал камень невероятной величины.

— Мы тут, внутри этого камня. Я постоянно ношу свой дом с собой.

— Но… разве такое возможно? — Конан, не смотря на все чудеса последнего времени, был совершенно сбит с толку.

— Это возможно для тех, кто обладает силой! Если ты будешь служить мне, я дам тебе силу почти равную моей!

— Все же — «почти», — вновь пропищал Хепат, подняв палец. — «Почти»!

«Почему у него стал такой тонкий голос?» — удивился Конан, а вслух сказал:

— Уймись!

Демон щелкнул пальцами, и гном вдруг жалобно замычал. Он силился и не мог открыть рот. Пытаясь пальцами разомкнуть губы, Хепат жалобно смотрел на друга.

— Но как же он сможет отведать твое угощение? — со смехом вопросил Конан. — Слишком жестоко показать ему вино и не дать попробовать!

— Хорошо, но пусть пообещает молчать! — Аскеледон вновь щелкнул пальцами, а Хепат торопливо закивал, показывая, что готов молчать.

И действительно, на протяжении всего обеда гном не промолвил ни слова, что было и неудивительно — такого изобилия яств он не видел никогда. Разве что во дворце демона Уробаха…

Сколько изящных кувшинов с превосходным вином опустошили друзья, не ведал даже Аскеледон. Вначале он, задумавшись, неподвижно восседал на троне, ожидая, когда гости насытятся. Но поскольку во время похода рацион друзей был весьма скудным, процесс насыщения сильно затянулся. Хотелось попробовать каждое блюда, отведать вина из каждого кувшина…

В очередной раз, мельком взглянув на трон, Конан заметил, что демон исчез. Очевидно, улетел по делам, устав от бесплодного ожидания. Хепат, который теперь мог говорить, не опасаясь, что ему вторично заклеят рот, тем не менее, оставался молчаливым, и только челюсти его двигались с неимоверной быстротой. Особенно нравилось ему нежное копченое мясо, превосходившее вкусом все, что он когда-либо пробовал. Немного смущала неопределенность — из какого животного приготовлено это дивное блюдо? Кто знает, может, демон готовит окорока из провинившихся рабов?

Конан же налегал на вино и фрукты. Такого вина он не пил никогда… Вот, разве что — у демона Уробаха…

Когда, наконец, Аскеледон появился на троне, он застал друзей в состоянии безмятежного блаженства. Посему не представлялось возможным понять, согласен или не согласен Конан служить ему, хозяину серой страны, одному из семи великих демонов, управляющих миром.

Серьезный разговор пришлось перенести на завтра. В зале появились прекрасные полуобнаженные рабыни, которые и увели Конана и Хепата в опочивальни. Сидя на троне, Аскеледон нетерпеливо и задумчиво барабанил когтями по алмазному подлокотнику. Ну, что ж, завтра так завтра…

Проснувшись утром, Конан с удивлением обнаружил, что голова его совершенно чиста — никакой тяжести! Вот только в носу немного свербит… Самочувствие в целом отменное — будто и не сидел он вчера за роскошным столом, не пил в неимоверных количествах вино. Да, у демона Аскеледона превосходное вино — тонкое, игристое и совершенно лишенное примесей, образующихся в результате неумелого сбраживания, от которых наутро так болит голова. Виноделы демона знают свое дело…

Не открывая глаз, Конан улыбнулся, вспомнив, как ублажали его две молодые рабыни, какими изысканными ласками награждали, как тонко, как умело возбуждали его после каждой разрядки…

Удовлетворенно вздохнув, он опять почувствовал что-то неладное с носом… Запах… Да, запах смерти, запах трупа… Уже зная, что он увидит, киммериец открыл глаза. Рядом с ним по обе стороны лежали два хорошо разложившихся трупа. Кожа давно слезла со вздувшихся, почерневших лиц, а в пустых глазницах копошились черви. Зловонная жидкость, образующаяся при гниении трупа, насквозь пропитала белоснежную простынь, и Конан обнаружил, что лежит в луже. Невольно вскрикнув и отбросив обнимавшую его руку — с гнилой, отстающей от кости плотью — он вскочил с мокрой постели, и только найдя глазами меч, немного успокоился.

— Ну что ж, Аскеледон, твоя шутка достойна демона.

Оторвав от простыни чистый лоскут, он вытерся, затем оделся, опоясался мечом… и замер.