Ник Харрис - Конан и река забвения

В самом центре рощи, там, где вязкая темнота пульсировала, словно живое существо, сидели два человека — два воина в полных боевых доспехах, с обнаженными мечами в руках и несколькими кинжалами за поясом.

— Конан, слышишь, как кричит? Это он! Это точно он — кхэш!

— Это просто дерево скрипит, как и то, что недалеко от нас.

— Не может, ну, не может дерево так скрипеть, — шептал Култар, оглядывая окружающую их тьму.

Конан внезапно вспомнил, каким спокойным, невозмутимым был южанин в начале их знакомства. Теперь рядом с ним суетился быстрый, нетерпеливый человечек, не привыкший ждать. Что его так изменило? Жизнь, полная опасных приключений? Жажда сокровищ, богатства?

Култар, не считая самого Конана, был единственным, оставшимся в живых охранником княжны, похищенной колдуном-сатиром. Отряд стражников, во главе с капитаном Бруккисом, отправился на поиски княжны. Погибли все, кроме Култара и Конана. Казалось, что это было в далеком-далеком прошлом…

Жизнь, изобилующая опасностями и приключениями, заставляет забывать прошлое. Река Времени, Река Забвения — подумалось Конану. Жизнь — это и есть та самая Река Забвения, о которой говорили легенды. Много событий питает жизнь, подобно ручейкам, стекающимся к большой воде. Но все ли запомнятся? Нет, только самые яркие, самые значимые. А река бежит, петляя меж холмов, пробиваясь сквозь заторы и заломы. Новые ручейки наполняют ее, взамен пересохших. Новые события оттесняют то, что было когда-то дорого, заставляют прошлое отдаляться, исчезать, как старое, занесенное песком русло. И люди, когда-то близкие — относятся Рекой Времени в далекое прошлое, которое едва маячит, где-то в глубинах памяти и вспоминается как старый, полузабытый сон. Только иногда всплывет вдруг из бездонного омута дорогое лицо, промелькнет в русле, среди беснующихся волн и исчезнет, унесенное великой Рекой Забвения…

— Слышишь, Конан? Крики приближаются!

— Это просто ветер повернул в нашу сторону.

— Да нет же, нет, ветер крутит все время, а крики стали ближе! Это кхэш! Нужно быть начеку — вовремя зажечь факел. Ты разве не слышишь, как монотонны эти звуки? Живое существо редко кричит монотонно.

— Редко, но бывает. А этот зверь — самая настоящая редкость! Оракул вывел его искусственно, он один такой.

Скрипы — или, все же крики — действительно, будто стали ближе. Казалось, демоны ночи скрипуче выкрикивают проклятия всем, кто осмелился потревожить их покой. Ветер сменился мелким дождиком. Похоже, буря отменялась. Боги погоды передумали.

— Он замолчал, — зашептал Култар в самое ухо Конана, — видно учуял нас, приготовился к броску!

— Или просто ветер стих, — пробурчал Конан, кутаясь в плащ, — мы тут промокнет до нитки.

— Слышишь, — зашипел Култар, — слышишь? Слушай! Треск сучьев под ногами!

— Этот треск я давно слышу, — недовольно отозвался Конан, — мало ли кто по лесу бродит? Медведь, например.

— Медведь в такую погоду спит где-нибудь под кустом.

Конан только хмыкнул.

— У меня факел под плащом — сухой. Наверное, зажигать надо. Ни зги не видно! Бросится он на нас в темноте — что делать будем?

Конан молчал, и, казалось, дремал. Затем, вдруг резко выпрямился:

— С северной стороны — треск сучьев!

— Что? С северной?! Ничего не слышу. Вот тут, треск, так треск! Но, вроде, мимо проходит…

В просвете показалась бледная луна. Рваные тучи вновь пытались накрыть ее пеленой, но вечная ночная гостья умудрялась хоть одним глазом, да взглянуть на промокших воинов, сидящих в засаде в центре небольшой рощи. Видела она, как с северной стороны подбирается к ним невиданный зверь, а с южной — мимо проходит росомаха.

— Идет кто-то тяжелый, — продолжал Конан, — хруст стоит, словно слон по лесу шагает!

— Сейчас и я что-то слышу. Только далеко. — Подожди, скоро будет близко. Вот теперь, приготовь факел.

Култар зашуршал плащом. Конан встал и сделал несколько разминочных движений.

— Ты же его вспугнешь! — зашипел южанин.

— Ты разве не понял, что он идет к нам? Как можно вспугнуть того, кто подкрадывается к тебе? Это он может вспугнуть нас, но мы же не испугаемся?

— Нет, конечно, мы не испугаемся, — Култар зажег факел, но держал его в траве, опасаясь, что огонь может все же отпугнуть зверя.

— Он затаился перед броском, — спокойно сказал Конан, — будь готов в нужную минуту осветить поляну.

Треск сучьев действительно стих. Похоже, было, что чудовище остановилось, внимательно разглядывая пищу, которую не надо ни искать, ни догонять — вот она, терпеливо ждет, когда придет охотник.

Кхэш тихонько заворчал. Впереди два ненавистных существа, такие же, как и те, что мучили его в клетке. Но он сумел разогнуть прутья и убежать. После этого, долго бродил по тоннелям, голодал, ловил крыс, но крысы были слишком малы, чтобы утолить голод. Иногда ему удавалось напасть на зазевавшегося стражника, прежде, чем тот вытащит меч. Но чаще приходилось довольствоваться крысами. И только теперь, когда он сумел прорыть тоннель наверх, он сможет съесть, сколько захочет. Жалкие существа, которых он ловил вечерами на дороге к утесу, не могли сопротивляться, как это делали стражники в тоннелях.

Кхэш был не лишен ума и хитрости. От человека ему передалось сознание, и он вполне осознавал себя, знал, что он — всего лишь чудовище, рожденное в результате магического эксперимента. Его научили говорить — для забавы или для чего-то еще. Стражники подолгу повторяли нужные слова и показывали предметы, этим словам соответствующие. Меч, плащ, решетка, еда, миска…

Он не мог брать пищу руками — у него не было пальцев — руки заканчивались коровьими копытами. Поэтому он ел, как животное — ртом, но миску держал руками, зажимая между копытами. А стражники смеялись и показывали пальцами. Он же не мог показать пальцем и показывал копытом. Тогда они смеялись еще больше, и он возненавидел их лютой ненавистью чудовища.

Он знал, что родился от коровы. Помнил ее ласковый язык, соски, дарующие молоко, много молока. И уже тогда он видел, что сильно отличается от нее, что телом похож на человека, на стражника. То, что у него была голова быка, он не знал, пока не увидел свое отражение в ручье.

Но это случилось уже после того, как он выбрался на поверхность. Да, тело его внешне походило на тело человека. Но человек мал и слаб. Он же ростом вдвое превосходил самого высокого стражника, а силой — всех, сколько их ни было в тоннелях!

Он знал, что такое огонь. В клетке стражники для забавы жгли его факелами, пока он не научился выбивать их резким ударом копыта. А иногда в тоннель, где находилась его клетка, приходил сам оракул. Кхэш видел, что этот человек тут главный, видел, с каким подобострастием выслушивают стражники его приказы, как бросаются выполнять их. Он догадался, что оракул — виновник его появления на свет и возненавидел этого надменного человека так, что сам иногда пугался своей ненависти. Убить оракула стало целью его жизни, и он бродил по тоннелям в надежде найти его, убить и съесть. Да, съесть! От человека ему передалось желание есть мясо, и зубы у него были совсем не коровьи. Он прекрасно умел отрывать от тела жертвы сочащиеся кровью куски и торопливо глотать, прятать там, где никто не найдет — в своей огромной, ненасытной утробе. И сейчас он подкрадывался к двум людям, почему-то оказавшимся ночью в роще. Эти двое напоминали ненавистных стражников. Похоже, они кого-то ждали. Уж не его ли? Он предполагал, что его будут искать, чтобы убить. Его и искали — бродили по тоннелям целыми отрядами, вздрагивая и хватаясь за мечи при каждом шорохе. Так может, эти двое — сидят в засаде? Нужно подождать, посмотреть и послушать.