Тим Доннел - Шесть дверей страха

– А это возьми в подарок своей королеве, взамен порванного полога. Возьми, не пожалеешь! – Громкий смех перешел в рев урагана, полотнище взметнулось от ветра, замотало Конана, и он, отбиваясь от липнущей ткани, споткнулся и упал на что-то мягкое и смутно знакомое.

Он раздраженно сбросил с себя ткань и увидел, что лежит на смятом ложе в своей собственной спальне. Кругом – тишина, а за окном едва брезжит рассвет.

Прошла всего одна ночь, но сколько всего она вместила! Кажется, вчерашний вечер был так давно, даже спальня виделась какой-то незнакомой, или в ней что-то было не так, или он сам в чем-то изменился. В задумчивости Конан остановился у зеркала и ничуть не удивился, увидев на шее, тускло блеснувший ошейник. Усмехнулся и подумал: «Мы все – пленники Вечности…»

Заря за окном разгоралась все ярче, и король вспомнил, что приказал стражникам ломать дверь, если утром не откроет ее сам. Снова прошелся по спальне, заново привыкая к знакомой обстановке. Потянулся, предвкушая долгий день жизни, отодвинул засов и распахнул дверь. Стражники не шелохнулись, по-прежнему неподвижные, как изваяния.

Дамунк поднялся с кресла и шагнул ему навстречу. Видно было, что он не спал всю ночь, усталость и беспокойство окружили черными тенями его глаза, руки взволнованно вздрагивали. Зато Имма безмятежно спала, свернувшись на подушках, как котенок. Конан улыбнулся, глядя на нее и вспоминая последние слова Рагон Сатха. «Ах ты, старая бестия! Как ты хорошо нас знаешь! Зато тебе это не дано жить собственной жизнью. Но советом твоим я воспользуюсь, клянусь Кромом! Хороший сегодня будет день!»

Он отпустил усталых стражников, и они ушли, гремя доспехами. Дамунк, увидев ошейник на могучей шее короля, всплеснул руками и горестно запричитал:

– О, мой король! Теперь этот колдун замучает тебя до смерти! Что он делал с тобой этой ночью? В какие бездны ужаса забросила тебя его злоба?

– Все совсем не так, добрейший Дамунк! Это могучий маг, но движет им не злоба, а отчаяние. Ну, ладно, больше я тебе пока ничего не скажу, потом, если все кончится хорошо, я буду долго рассказывать, а ты сядешь и все запишешь – получится большая толстая книга, не хуже тех, что стоят у тебя на полках. А сейчас распорядись, пусть подают завтрак – я умираю от голода.

Дамунк вышел, а Конан остановился около крепко спавшей девушки, бережно поднял ее на руки и поцеловал сначала сонные глаза, потом полуоткрытый рот.

Она, не просыпаясь, обвила его шею, но прикосновение к холодному металлу ошейника мгновенно разбудило ее. Их глаза встретились – голубые, жадно-требовательные, и золотистые, радостные и испуганные. Она хотела что-то сказать, но властный поцелуй опередил слова.

Конан унес ее в спальню, опустил на ложе и, прошептав: «Сиди тихо, я сейчас вернусь!» – быстро вышел из опочивальни, плотно прикрыв за собой дверь. Вскоре слуги внесли обильный завтрак, а следом поспешно вошел Дамунк, ожидая дальнейших приказаний.

– Можешь идти отдыхать, вечером ты мне снова понадобишься. Имма тоже ушла, я ее отпустил. Я позавтракаю у себя и выйду чуть позже. Ночь была действительно трудная, и мне тоже хочется отдохнуть. – Он притворно зевнул и прикрыл глаза, пряча вспыхнувший огонь страсти под полуопущенными веками.

Дамунк, почтительно поклонившись, отправился к себе, мысленно поражаясь стойкости короля, так небрежно говорившего о встрече со страшным магом, веками наводившим ужас на смертных.

Имма сидела на королевском ложе, притихшая и счастливая. Она не смела поверить, что король все-таки заметил ее любовь, в конце концов, понял, что она тоже женщина. Но губы еще хранили жар его поцелуя, а тело до сих пор чувствовало нежное объятие могучих рук. Прикрыв глаза, девушка пыталась удержать это ощущение и не услышала, как вошел король.

Конан запер дверь и неслышными шагами приблизился к зажмурившейся девушке. Как она была хороша сейчас, с высоко поднятыми удивленными бровями, маленьким полуоткрытым ртом, слегка запрокинутой кудрявой головкой! Он тихо засмеялся и ласково провел рукой по смуглому плечу, сдвигая легкую ткань платья. Имма, глядя на него сияющими глазами, нетерпеливо повела другим плечом, сбрасывая лиф, и притянула к груди его голову. Ее тело, как натянутая струна, трепетно отзывалось на каждый его поцелуй, на каждое прикосновение. Время или остановилось, или понеслось вскачь, или вообще перестало существовать – вихрь любви подхватил их, закружил и понес, ни на мгновение, не давая опомниться, снова и снова заставляя с жадностью, искать друг друга.

Девушка, всегда казавшаяся Конану такой маленькой и хрупкой, здесь, на ложе любви, напоминала ему, то резвящуюся пантеру, то породистую чуткую лошадь…

Солнце стояло уже высоко, когда они смогли, наконец, разомкнуть объятия. Имма быстро надела платье и легкой тенью выскользнула из спальни, подарив королю на прощание нежную улыбку и благодарный взгляд.

Конан лежал, ни о чем не думая, и чувствовал себя освеженным и помолодевшим, как будто искупался в ледяной горной речке. А впереди был почти целый день! Целый день жизни! Он вспомнил, что его уже давно дожидается завтрак, засмеялся, вскочил на ноги и упруго прошелся по комнате. Каждая частица сильного тела радовалась жизни, кровь играла, как молодое вино, солнце за окном манило на простор, и он уже было шагнул к двери, но тут взгляд его упал на кусок ткани, лежавший на полу. Тот самый кусок, который там, в медной башне, закрывал таинственную дверь и казался таким мрачным, теперь сиял переливами шелков и радовал глаз причудливым переплетением узоров. Конан подхватил ткань, перебросил через плечо и вышел из спальни.

Он шел по галерее и чувствовал, что самые разные желания переполняют его и рвутся наружу. И меньше всего его волновали сейчас государственные дела. Вельможи и нарядные дамы, ожидавшие его выхода на галерее, так как он распорядился не допускать их сегодня во внутренние покои, почтительно склонялись перед ним в поклонах. От их глаз, привыкших замечать любую мелочь, не укрылось радостное настроение короля, задорный блеск голубых глаз, легкая, как будто летящая походка.

Паллантид, доверенный советник короля, командир отборной гвардии Черных Драконов, сделал шаг навстречу, желая что-то сказать. Конан, усмехнувшись, увлек его за собой и, обернувшись через плечо, сказал притихшим придворным:

– Сегодня – игры в Приречной Роще! Маркос, распорядись, чтобы как можно скорее все было готово! Надеюсь, после веселой ночи бароны смогут удержаться в седле? – И он ушел, громко смеясь и похлопывая по плечу Паллантида, который, как и многие, явно перебрал этой ночью.

Но, как бы ни затягивались королевские пиры, этот суровый воин, умевший храбро сражаться на поле битвы и самозабвенно веселиться за пиршественным столом, всегда сохранял ясный ум и был для Конана неоценимой опорой в нелегком деле правления.