Алекс Макдуф - Корона мира

Приверженцы Золотого Павлина не опасались поимки: они работали не из выгоды, а за идею. Все деньги, даже когда саббатейцев использовали как наемников, шли секте.

Кангюй выглянул в окно: бегство вора через дверь вместе с жертвой он отверг напрочь. Поклонники Золотого Павлина никогда не шли напролом.

Под оконным проемом в довольно прочной каменной стене глубоко засел арбалетный болт, более напоминающий гарпун. От него к противоположной стене — а это было сорок локтей! — тянулся тонкий и на диво прочный трос.

Кангюй не стал доискиваться тех, кто потворствовал краже во дворце. Это было бесполезно. Саббатейцы действовали в одиночку либо только со своими. Привели собак. Те взяли след, который, как и следовало ожидать, привел к Хороту, на пристань.

Опытные ищейки, разумеется, нашли и тех, кто видел, как ночью отчаливала барка, и тех, кто видел, как она причаливала… По берегу пустили конную погоню, да было поздно. За ночь похитители сменили три судна, повернули в один из левых притоков реки и пересели на лошадей в одной глухой деревушке близ лесных массивов. Пока все это выясняли, пока искали след, они успели уйти за границу Офира.

Разумеется, Кангюй поднял на ноги тайных агентов в Офире, Кофе, Аргосе и Шеме. Зачем произошло похищение, было ясно, но где искать графиню?

На всякий случай направили депешу Мораддину, чтобы тот посодействовал по старой дружбе, хотя Немедии пользы в подписании договора не было, скорее один вред. Но на поиски нужно было время и время, а его не было…

Впрочем, нежданный визит аргосских гонцов не стал единственным в этот день. Сразу после полудня во дворец ворвалась кавалькада всадников на лошадях не менее взмыленных, чем лошади аргосских посланников. Каково же было удивление Кангюя, когда он услышал во дворе знакомый голос:

— Уважаемые, будьте столь любезны. Не соблаговолите ли вы сопроводить в конюшню этих измученных животных, поскольку мы едва их не загнали насмерть, что было бы превеликой жалости достойно, ибо торопились мы преизрядно.

Кангюй не знал, понял ли что-либо конюх, но он сам понял самое важное: это, как снег на голову, свалился пропавший вместе с «Полночной звездой» Хранитель Архива Путевых Карт Аквилонии — Евсевий, близкий друг короля.

— Месьор Евсевий! — Невысокий Кангюй в кожаных остроносых сапогах, шароварах и халате, смуглый, с узкими раскосыми глазами и мелкими острыми чертами лица степняка, выкатился по ступеням во двор. — Где месьор Конан?

— Вот за этим мы сюда и прибыли, почтеннейший! — С коня спрыгивал еще один друг короля — торговец шерстью из северной провинции — Темры — Бриан Майлдаф.

— Нет ли каких-либо вестей о Его Величестве из Аргоса или Зингары, любезный Кангюй? — осведомился Евсевий, которого столь непривычно было видеть небритым в течение, по меньшей мере, трех дней. Белая хламида его стала серой от дорожной пыли.

— Есть, но не весьма радостные, хотя и не безнадежные, да хранит короля Эрлик, — начал Кангюй. А после, уже прямо в терме, куда отправились все, включая послов и самого Кангюя, они поведали друг другу об известных им событиях. Гирканец не утаил и печальное известие о пропаже Этайн, что крайне опечалило Евсевия. Майлдаф сказал: «Прекрасную Этайн заточили в скверный сид? Тому, кто это сделал, скоро споет банши, пусть даже я не продам в Туран последнюю партию шерсти!»

Но горевать долго не приходилось. Найти K°нана было не в их силах, значит, требовалось отыскать Этайн. Но как?

В Темру, где находились дядя графини и ее двоюродные братья, Септимий и Кулан, пока не сообщили, чтобы не расстраивать престарелого Коннахта, да и чем они могли помочь?

Однако Евсевий мыслил иначе. При упоминании Кулана он сразу прекратил участие в довольно бесплодном разговоре, а потом остановил всех:

— Стойте! Кулан мог бы помочь, но он еще молод и далеко от нас. Никто не додумался позвать сюда Озимандию?

Все замолчали пристыженно, хотя старого волшебника здесь близко знал кроме Евсевия один лишь Майлдаф. Удивительным было иное: почему маг сам не предложил свои услуги?

Немедля послали за Озимандией, и тот явился.

— Так, — прокаркал, входя в зал с бассейном, первый ученый Аквилонии. — Месьор Евсевий, месьор Майлдаф, месьоры Полагмар, Сотти, принц Конти и месьор Кангюй. Безмерно рад вас видеть.

— Не знаю, что вызвало у вас столь безмерную радость, почтенный, — тут же отозвался горец, — но мы-то здесь вовсе не ликуем!

— Откуда он нас знает? — недоуменно спросил у градоначальника принц Конти.

Многоопытный аргосец только плечами пожал.

— Да вот уж знаю, — заухал совой Озимандия. Так он смеялся. — Знаю и то, зачем вы тут собрались. Можете мне ничего не говорить: о том, что похитили прекрасную Этайн, я знаю. О том, что пропал король, с самого утра судачит вся кухня и скрипторий. Я об этом подумал. Магия здесь бессильна, ибо король исчез без ее участия. Расстояния слишком велики, а времени терять нельзя. Выход остается один.

— Какой? — возопили все как один, вскакивая, даже тихая вода в бассейне всколыхнулась.

— Черный дракон Диармайда! — провозгласил волшебник.

— Так ведь перстень-то у Конана! — заорал Майлдаф.

— Перстень у Конана, но я пока что жив, — спокойно изрек Озимандия. — Заклинания я не забываю, даже если они мне не пригождаются.

— А обет? — усомнился Евсевий. Несмотря на суету, он уже успел побриться и теперь по привычке скреб бороду от волнения.

— Обет — не заклинание! — авторитетно заявил старый колдун. — Что тебе дороже, Евсевий: друг или клятва?

— Правда, — просто ответил аквилонец.

— Вот именно! — торжествующе изрек Озимандия. — А правда сейчас в том, что я использую дракона для благого дела. Он бы и сам согласился нам помочь, да только не знает ничего о случившемся. Но хватит рядиться, — строго добавил волшебник. — Я вызвал змея. Он прилетит ночью, сядет на крышу дворца. Месьор Кангюй, проследите, чтобы лишних к полуночи там не было. И готовьте большую корзину. Сидеть у дракона на спине, держась за гребень, мне не по годам.

Вечером, когда все было уже готово и немного ошарашенный Кангюй распорядился выстроить воздушный ковчег по немедленно составленным Озимандией и Евсевием чертежам, во дворец явился третий гонец. К почтенному собранию, коротавшему время до полуночи за ужином — рядом с Майлдафом за столом сидела прелестная золотоволосая юная дама, почти ни слова не понимающая по-аквилонски, — ввели молодого человека с лютней в потертом дорожном плаще. Это был Меццо.

— Графиня Этайн послала меня к месьору Кангюю, дабы я вручил ему этот перстень и передал со слов графини ее просьбу, — заявил музыкант, державшийся со спокойным достоинством в присутствии титулованных особ, и поклонился, протягивая перстень гирканцу.