Алекс Макдуф - Корона мира

А пять… Да, кажется, пять дней назад. Утро началось с боли. Болело в груди, но не так, как болят раны. Все тело словно тянулось куда-то, тяготясь ожиданием и предчувствием. Воздух был необычайно ясен даже для Гленллана, а с океана летел сильный, прохладный и беспричинно радостный ветер, срывая с яблонь белые лепестки.

В этот день Хорса вместе с Песнопевцем и Тэн И направились к храму, куда собирались и многие другие жители городка. Предстояло какое-то маленькое торжество или просто встречали некую дату — Песнопевец и не пробовал объяснять; для понимания нужно было знать всю историю его народа.

Хорса посвящал свои дни — их и прошло-то здесь немного — прогулкам и разговорам с Бейдигандом и Песнопевцем и почти не знаком был с другими горожанами, посему с присущим ему вниманием рассматривал пришедших в этот час к храму. Здесь были люди разного возраста, старцы и дети, юноши и зрелые мужи, женщины и молодые девушки. Всех их отличало благородство лиц и ясность глаз, опрятность в одежде и спокойное достоинство, являющее себя даже в детских играх.

Торжество началось колокольным звоном. И в этот миг, взглянув на стоящих на противоположном конце небольшой площадки перед воротами храма, Хорса встретил тот единственный, незабываемый взгляд, который краток, как молния, жесток и сух, как щелчок тетивы арбалета, и синь, как небо. Взгляд голубых глаз из-под шапки светло-рыжих вьющихся волос, разом остановивший и заглушивший все вокруг, кроме одинокого стука сердца. Все пропало: краски, линии, люди, здание…

Не было ни оторопи, ни печали. И она исчезла, заслоненная другими, но стало ясно, что этот взгляд был из тех, не пойти за коим значило бы пропустить между пальцев целую жизнь. Пропустить такой взгляд значило отдать жизнь чему угодно: подвигам, скитаниям, книгам, песням, стихам и просто суете, но при этом закрыть, остановить сердце, потушить его навеки, притом собственной рукой, и вечно хранить потом боль от ожога.

Хорса снова чувствовал себя так, будто ему было шестнадцать или семнадцать. Как зачарованный бродил он весь день по яблоневым садам, росшим в теплой, со всех сторон закрытой от ветра ложбине позади Башенного холма — того, на склоне коего разместилась часовня. Бродил в надежде встретить ее. Откуда ему было знать, что мудрый Тэн И уже понял, что происходит, и там, у храма, заметил, куда смотрит Хорса, и успел поймать этот самый единственный взгляд. Кхитаец промолчал. Он знал, что случится следом, и знал, что этому не помешать.

Хорса же бродил садами в неизъяснимой надежде и пел о давних днях великого вождя Виттигиса. Черном Змее гандеров и прекрасной деве, жене вождя. И — о чудо! — он увидел ее шедшей вниз по склону, туда, где на дне лощины был тихий задумчивый пруд.

Она была облачена в нежно-зеленую с серебром мантию, и рыжие локоны ее едва трогал, играя, легкий ветер. Хорса молча смотрел на нее, но испугался, что она уйдет, и, не зная ее имени, позвал: «Видумави!» — что значило на языке гандеров «лесная дева».

Девушка заметила его и улыбнулась.

— Кто ты? И почему я не видела тебя раньше? — спросила она на языке атлантов, а Хорса выучил этот язык, будучи во Фрогхамоке, и смог ответить.

— Я Хорса, из народа гандеров, друг Конана, короля Аквилонии, и граф. Лишь несколько дней назад прибыл я с материка на карре Бейдиганда Справедливого.

И тут он понял, что все его титулы, подвиги и заслуги ничего не значат перед ее достоинством и красотой. Но она лишь весело рассмеялась и молвила:

— Что ж, уже давно никто не являлся к нам из земель Восхода. Мой народ живет все больше памятью о давних днях. Тем интереснее будет наша беседа. Ты ведь расскажешь мне о своей стране? А я поведаю тебе о прошлом.

Хорса невольно подивился ее словам: она, казалась, едва ли не младше его, но она посмотрела ему в глаза и сказала:

— Не удивляйся! Разве тебе не говорили, что время на Островах течет иначе?

И Хорса смутился, ибо увидел в этих глазах свет и мудрость многих дней…

Он без утайки рассказал бы Бриану обо всем, но тут на шестигранной башенке храма ударил гонг, а смотритель причала возвестил:

— Лодка Ллейра в заливе! А с ним некий могучий муж!

Взоры всех обратились на залив.

Черная карра под парусом легко и быстро бежала к причалу, разрезая медленные воды. В ней сидели двое: рыжеволосый высокий и стройный муж, ликом подобный Песнопевцу, и второй, на руле: огромного роста, черноволосый, с резкими чертами мужественного, словно из гранита высеченного лица.

— Король! Да здравствует король Конан! — закричали разом пять человек.

Человек на руле привстал, заслонился ладонью от солнца и посмотрел пристально на берег.

— А вы-то все что здесь делаете? — грянул могучий хриплый бас. — Не на кого королевство оставить! Одному только Публио и можно доверять!

Ллейр и Конан спустили парус и ловко подвели карру к пристани. Король Аквилонии вышел на берег Зеленого острова.

Тут же из дворца, привлеченные криками, выбежали Озимандия, Сотти и Евсевий. Следом быстрым шагом вышел Песнопевец.

Всем подряд, не исключая Сотти и Конти, пришлось попробовать на себе крепость дружеских объятий короля. После Конан подошел к черному дракону.

— Здравствуй, друг, — молвил король. — Я не чаял встретить тебя здесь, а потому вдвойне благодарен за помощь.

— Почему не позвал ты меня в трудный час? Или решил, что я не помощник тебе в обуздании такого скакуна, как Закатный океан?

— Прости, — отвечал Конан. — Твой перстень всегда со мной, но поначалу мой замысел виделся мне лишь мелкой людской затеей, не стоящей твоего внимания. Только ныне открылось мне, сколь великие силы пришлось и придется еще пробудить, дабы воплощение замысла моего — а ныне, как я вижу, и замысла высших сил — не стало бесплодной и пустой победой.

От удивления Евсевий открыл рот: таким он короля еще не видел, и, что важнее всего, не слышал. Эта перемена не ускользнула, конечно, и от взгляда дракона.

— Должно быть, беседы с Ллейром изменили нечто в тебе, — изрек змей, и в голосе его неожиданно появилась добрая усмешка. — Не будем виниться друг перед другом. Силы, в дела коих мы вмешались, и вправду слишком велики, чтобы посвящать словоблудию драгоценное время. Знай же, что твои люди не теряли его даром. Они прошли подземной рекой, что насквозь пронизывает древние горы, находящиеся в сердце страны пиктов, и добыли там один из ключей к тайнам Океана.

Конан не переменился в лице, но известие это явно заставило короля принять некое решение.

— Как выглядит этот ключ? — спросил он.

— Это свиток с древними письменами. — Песнопевец выступил вперед. — Один из трех. Я рассказал достойному Евсевию и Озимандии о его значении и свойствах. Уже с ним одним ты сможешь осуществить свой замысел. Но тебе следует торопиться.