Светлана Борисова - Лживая птица счастья

— О, нет! Все в порядке! — поспешно ответил Ник. Несмотря на фантастичность обстановки он не мог отрешиться от мысли, что разговаривает с настоящей Лотиланой. — Смотри впереди наша скала, Помнишь, именно там я признался тебе в вечной любви. Идем?

— Идем, — еле слышным эхом повторила девушка.

На скале они долго вглядывались в синюю безбрежную даль.

— Крейд, полное дежавю, — Ник бросился на траву и похлопал рядом с собой. — Присоединяйся, Лоти. Поваляемся как в детстве и поболтаем по душам.

— Хорошо.

— Не грусти, моя любимая. Ведь я помню тебя веселой озорницей.

— Я стараюсь, но ничего не могу с собой поделать. Ники, что случилось? Почему ты долго не приходил ко мне?

— Прости, моя любовь, — с грустной улыбкой произнес Ник. — Сам не понимаю, как другая поселилась в моем сердце и потихоньку вытесняет твой несравненный образ из моей памяти.

Между ними воцарилось молчание, которое Ник нескоро нарушил.

— Не знаю, хочу ли я этого, но мне очень грустно расставаться с тобой, своей первой и единственной любовью. Лотилана, простишь ли ты мое невольное предательство? — медленно произнес он.

— Конечно же, я прощаю тебя, мой любимый. Кто я такая, чтобы вечно занимать твое сердце? — теребя почерневшую веточку яблони в тонких пальчиках, с легкой грустью ответила девушка. — Всего лишь твое воспоминание, греза о далеком детстве и ранней юности. Прошлое, которое иссушает твое сердце, не давая вырасти в нем новой привязанности. Понимаю, что со временем, я стану меньше, чем ничто.

— Неправда! Лоти, ты всегда будешь жить в моем сердце! — с расстроенным видом воскликнул Ник. — Я не хочу забывать тебя!

Девушка отрицательно покачала головой.

— Отпусти меня, моя любовь. Поверь мне, так будет лучше, — она потянулась к нему. — Поцелуй меня на прощание, Ники. Как в первый раз…

И он ответил прохладным губам, пахнущим ванилью и молоком, своей любимой из невообразимо далекого прошлого.

Легкий туман небытия, все густея, стал окутывать хрупкую фигуру девушки.

— Нет! Лотилана! Постой, не уходи! Ведь ты мне тоже поклялась в вечной любви! Какое мне дело до другой…

Лотилана. Вечная боль его сердца и непреходящее чувство вины.

— Не грусти, Ники. Я верю, что ты еще будешь счастлив. Береги ее и постарайся не потерять…

Радостный Мирон издалека увидев своего хозяина, сидящего на скамейке у реки со всех ног бросился к нему.

— Ну, я и набегался, пока нашел тебя! — выпалил он. Слегка запыхавшись от стремительного бега, юноша хотел дотронуться до плеча Ника но, почувствовав его странное настроение, поспешно отдернул руку.

— Уже темнеет, может, вернемся домой, мой райделин? — нейтральным тоном произнес он и, видя, что тот никак не реагирует на его присутствие, озабоченно добавил: — Что-то мне не нравится здесь. Такое чувство, что вокруг нас с каждой секундой нагнетается обстановка.

Ник медленно открыл глаза, и юноша слегка отшатнулся, почувствовав неловкость от открывшейся вдруг уязвимости его идола.

— Домой? — отстраненно произнес он. — Нет, мой друг, слишком рано. Ведь мы с тобой даже не приступили к основному веселью.

В темных глазах постепенно разгорались гневные зеленые огоньки. Ник вскочил на ноги.

— Кто-то здесь надумал шутить со мной, — злобно прошипел он. — Я не я буду, если не выясню, кто этот закулисный кукловод-весельчак. За мной, Мирон! Сейчас я задам жару этому сонному городишку. Глядишь, на его развалинах и хозяин местных марионеток объявится, — мстительно добавил он и настолько стремительно бросился по улице, что только его плащ взметнулся багровым языком пламени перед глазами юноши, ошарашенного такой стремительной сменой настроений своего хозяина.

В темном небе на мгновение вспыхнул огненный силуэт, и кто-то неслышно захохотал. «Вот это по мне! Не пристало любимцу богов киснуть из-за юбок! Тоже мне, нашел из-за чего расстраиваться! То ли дело — мужские забавы! Вперед, Никотан! Давай, как следует, повеселимся! Тебе плохо, мой мальчик? Жги и убивай! Потом разберешься кто прав кто виноват!»

— Как эти криа смеют дрыхнуть, когда я расстроен? — с яростью выкрикнул Ник. — Мирон, разбуди жителей! Я жажду их внимания! Эй, люди, я желаю знать, где местный бордель!

— Никотан, сбрендил что ли? Зачем тебе проститутки? — воскликнул юноша, с тревогой глядя на пошедшего в разнос повелителя.

— Хочу повеселиться на полную катушку! Мой верный аталин, давай покажем людишкам, что значит настоящий мужчина! Эй, уроды! Ваш Казанова на нашем фоне просто тьфу! Мелкий трахальщик с механическим заводом!

— Мой райделин, Вы же никогда не опускались до подобных заведений! Сами же говорили, что в средневековье нет никакой личной гигиены у населения! Еще какая-нибудь зараза пристанет… впрочем, вряд ли. Это же виртуальный мир…

— Виртуальный? О, нет, я так не думаю! А что касается борделей и проституток, то все когда-нибудь случается впервые. Я решил быть ближе к народу. Не все же мне питаться деликатесами, пришла пора попробовать и простые блюда, типа твоих любимых хот-догов! — возбужденно воскликнул Ник и угрожающе бросил своему аталину: — Не смей мне больше перечить, а то снесу голову и скажу, что так и было. Вперед! Пора приниматься за дело!

— Эй-ей, полегче, мой добрый господин! — спешно попытался Мирон пригасить разрушительнее настроение своего господина. — Может быть, мы где-нибудь для начала перекусим? Сексуальные подвиги тяжело идут на голодный желудок, — рассудительно добавил он и просительно глянул на Ника. — Мой райделин, у меня там уже давно бушуют революционные страсти, и как-то совсем не думается о дамочках любого поведения.

— Без проблем! Идем, мой Санчо Пансо. Дон Кихот всегда уважит просьбу своего верного слуги, — ухмыльнулся Ник и выкрикнул: — Эй, народ, где тут харчевня?

Его глас оказался гласом вопиющего в пустыне. Притихший город, казалось, вымер. Кругом стояла мертвая тишина, не нарушаемая даже лаем уличных собак.

— Нет, ты посмотри какие сволочи! Молчат и по домам отсиживаются, вместо того, чтобы помочь благородным господам. Ну, что ж придется обойтись своими силами. Вот крейд! — прошипел Ник, оскользнувшись на нечистотах. — Мирон, тебе не кажется, что кругом слишком темно и грязно? Что-то мне неохота напрягать зрение. Сейчас я добавлю освещения на улицах.