Андрей Чернецов - Лара Крофт - расхитительница гробниц

Она очень хотела стать археологом — настоящим, профессиональным. Очень хотела…

…Единственная дочь лорда Хеншингли Ричарда Крофта (отец терпеть не мог свое такое труднопроизносимое имя и чаще предпочитал наследственное, родовое), она появилась на свет четырнадцатого февраля тысяча девятьсот шестьдесят седьмого года — в самый разгар «сексуальной революции» и бунтов хиппи. Может быть, именно поэтому дочь аристократа выросла такой свободолюбивой и независимой.

Чем была для нее жизнь? Дом в Лондоне, особняке в Суррее, вышколенные слуги, приемы, высшее общество. Естественный путь для девушки из подобной среды — хорошее воспитание и образование, затем выгодное замужество.

Поначалу все так и шло по наезженной колее. С трех до одиннадцати лет — частное обучение, обязательное в хорошем обществе изучение иностранных языков. Французский преподавала родная тетушка девочки по материнской линии, работавшая учительницей на Континенте. Типичная старая дева, она была объектом постоянных подшучиваний со стороны балованной племянницы. То на учительском стуле обнаруживался разлитый суперклей, то из ридикюля тетушки, в то время, как она лезла туда за надушенным носовым платком, выскакивала парочка огромных мадагаскарских тараканов. Бедная женщина сносила все с неизменным спокойствием. В конце концов, педагогическое мастерство одержало верх. Лара превосходно усвоила французский и немецкий языки, немногим хуже — итальянский. Под руководством отца, увлекавшегося Востоком, она стала разбирать и арабскую вязь. Затем — Уимблдонский колледж для девочек, где Лара провела следующие пять лет, заведя кучу полезных с точки зрения аристократки, но совершенно ненужных ей знакомств.

Все начало меняться, когда юная леди Крофт попала в Гордонстаунскую школу и открыла для себя горы Шотландии. Скалолазание стало для Лары окном в новый мир, полный приключений и острых ощущений. Впрочем, это было только начало. Чуть позднее, уже завершая свое образование в Швейцарской высшей школе, девушка стала заниматься экстремальной ездой на лыжах. Это увлечение и привело к резкому повороту в жизни Лары.

…Однажды она провела выходные в Гималаях, пробуя более сложную и пересеченную местность. Однако, когда девушка возвращалась назад, в Швейцарию, ее самолет попал в неожиданно налетевшую бурю и разбился среди гор. Лара оказалась единственным выжившим пассажиром погибшего «Боинга». Лишь через две недели она добралась до маленькой непальской деревушки…

Страшный опыт не прошел даром. Немного придя в себя, девушка поняла, что она совершенно не хочет возвращаться в прежнее бытие, в затхлую атмосферу высшего общества Британии. Мысль об этом вызывала ужас. И, странное дело, путешествие по ледяным склонам показалось ей глотком Настоящей Жизни. Лара почувствовала вкус к опасности, к путешествию в одиночку, без спутников. Это и была Свобода — состояние, когда не зависишь ни от кого, кроме самой себя.

Где-то так она попыталась объясниться с семейным синклитом, собравшимся, дабы наставить на путь истинный сбившуюся с пути наследницу рода Крофт. Для семьи, а в особенности для тетушек, уже подобравших ей выгодную партию в лице молодого аристократа Эрла Фаррингдона, подобные перемены в характере Ларе стали настоящим шоком. Лишь отец, человек, не лишенный жилки авантюризма и страстный поклонник путешествий и археологии, понимал дочь — по крайней мере старался понимать. Он и обратил рвущуюся наружу энергию мисс Крофт на изучение археологии и даже не препятствовал, когда в шестнадцатилетнем возрасте девушка отправилась в свою первую экспедицию в Камбоджу…

«…пластами по 1 см с производством пыльцевого анализа каждого пласта. Раскопки в Брюггене (Норвегия) производятся не лопатами, а особыми совками. На античных памятниках применяется специальная археологическая кирка…»

Девушка вздохнула и закрыла синюю обложку. Она не стала археологом. Экспедиции были, были даже статьи в престижных научных ежегодниках, но это все было не то, не то… А после того, как исчез отец…

«Ах, папа, папа! Как же мне тебя не хватает!..»

В кабинет бесшумно вошел Хиллари — как всегда безупречно выбритый и учтивый.

…Брайс, сразу же перешедший с молодой аристократкой на панибратские отношения, немало посмеивался над чопорностью ее дворецкого.

— Ты чего называешь ее в третьем лице? — подначивал парень домоправителя. — Она же на пятнадцать лет тебя младше!

Хиллари только снисходительно улыбался. Американцы! Что с них взять? Ни культуры, ни традиций, они даже своего Президента могут по-приятельски похлопать по плечу и запросто пригласить на кружку пива. Нет, Британия сильна своими традициями! Вот, хотя бы та же Королева. То есть, не «хотя бы»! Королева! Понятно, что всем заправляет мистер Блер. Однако Ее Величество — это символ нации, а не просто семидесятилетняя старушка, живущая в Виндзорском дворце и пытающаяся навести порядок в собственной семье. Американец сразу бы принялся размышлять, способна ли при таком раскладе дел Королева управиться с огромной державой, скажем, например, сгладить противоречия между Центром и Северной Ирландией, если она не в состоянии помирить своего сына — наследника престола с его собственной женой. Англичанин не способен на такие вопросы. Вернее, он может задать их, но про себя, не вслух. Воспитание не позволит. Традиция! Такая же, как и обращение к хозяйке дома в третьем лице.

С первого же взгляда дворецкий определил, что хозяйка хандрит. Подобное с ней порою случалось — преимущественно тогда, когда у леди Крофт не было на уме какого-либо очередного авантюрного проекта.

«Господи, — вздохнул Хиллари, — и это в такой-то день! Бедная маленькая Лара!..»

Мысленно он мог себе позволить такую вольность в обращении к хозяйке, которую знал с самого детства. Уже после того, как Хиллари перешел на новую службу, он частенько приезжал погостить в Суррей, проведать дядюшку, помочь ему — а заодно и поучиться профессии дворецкого, тем более, у старого Уинстона не было других наследников, кроме единственного любимого племянника. Правда, были у него и не менее любимые племянницы, но передать им место суррейского дворецкого он не мог. Женщина — дворецкий? Абсурд!

Итак, хозяйка хандрила, и лекарств от этого практически не было.

— Доброе утро, леди. Прекрасное утро, не правда ли?

Утро и впрямь выдалось славным — солнечное, на небе ни облачка. Такое редко бывает в Суррее, тем более в мае.

— У леди накопилось много работы? — сочувственно кивнул Хиллари на груду папок, валявшуюся на столе.

Он тактично умолчал о том, что груда эта возвышалась здесь не разобранной уже целую неделю и уже успела покрыться пылью. Разве что поверх папок теперь красовалась старая тетрадь в потертой синей обложке.