Лев Вершинин - Доспехи бога

Из вежливости заглядываю.

Ничего особенного. На черном бархате — гладкое тусклое кольцо.

Пожимаю плечами.

– Вряд ли.

– Да полюбопытствуйте хотя бы!

Из вежливости подчиняюсь.

Кольцо как кольцо. Золотое. Тяжелое. На внутренней плоскости — полустертые письмена, то ли руны, то ли иероглифы.

Вновь пожимаю плечами.

– Прелесть. Но при всем моем уважении к древностям…

Пытаюсь вернуть безделушку, но хозяин поднимает палец.

– Прочтите, сделайте одолжение! Язык ведь вам известен?

Разумеется; в мою многострадальную голову намертво вбиты сотни наречий.

– « Аш назг дурбу… дурту… »Тьфу, гадость. Нет, извините, антиквариатом не интересуюсь…

– Даже таким? — подмигнул Нуффо.

– Особенно таким, — подмигнул я, возвращая кольцо в ларец.

В зале, кажется, посветлело. Собеседник заметно повеселел, а я опять ощутил себя слегка идиотом. Каббалистические штучки какие-нибудь. Спасибо хоть гомункулуса в колбе не предложил вместо «Айвенго».

Нуффир же разлил вино в бокалы — в настоящие, звонкие и прозрачные бокалы, придвинул ко мне вазу с фруктами и сказал:

– Доставку товара беру на себя.

– Моего или вашего?

Неторопливо просмаковав вино, хозяин остро взглянул мне в глаза.

– Почтеннейший дан-Гоххо! Я не знаю, кто вы, откуда и зачем. Возможно, вы и сами этого не знаете. Орудие воли Эру не обязано знать, что оно орудие и чье. Я давно предполагал, что вы — чужой. Теперь я знаю, что вы — не Темный. Этого для меня вполне достаточно. Даже с избытком. Но поймите правильно: я ответственен перед своим народом. Зачем вам нужен Багряный?

Я тоже отхлебываю из бокала. Хорошее вино, старое, душистое.

– Мне не нужен Багряный.

Наверное, впервые в жизни Нуффо теряет лицо. Не то чтобы совсем теряет, но оно как-то сминается, и на миг его хозяин кажется очень старым. А я ощущаю, наоборот, в себе некий кураж. Мои ставки здесь высоки, я это даже не чувствую, а знаю, хотя не могу объяснить откуда.

– Вы не ослышались, друг мой Нуффо. Мне нужен не Багряный, а всего лишь три минуты рядом с ним. Возможно, хватит и двух. Но без свидетелей.

– Что вы ему скажете? — быстро спрашивает каффар.

Презрительно ухмыляюсь:

– Абсолютно ничего. Более того, мне безразлично, будет ли он к тому времени жив или нет. Лучше, если нет.

– И все же? — У-Яфнаф подался вперед. — Извините, но я должен быть уверен…

Он пытается давить, и отвечать следует соответственно.

– Нет уж, — перебиваю я, — это вы меня извините. Я, между прочим, до сих пор не знаю, в силах ли вы предоставить мне нужную услугу…

– Смешно, — равнодушно отзывается каффар. — Если бы вы не были в этом уверены, я не имел бы удовольствия беседовать с вами.

Он допил вино и, вертя в руках пустой бокал, тихо сообщил:

– Мой народ очень стар. Мои предки заботились о зерне, из которого проклюнулся росток мироздания… Их знания были неисчерпаемы, а сила потрясала сферы. Но это было встарь, а нам достались лишь малые крупицы.

Нуффо посмотрел на меня, словно ожидая возражений. Я молчал.

– Мы давно уже такие, как все. Живем, как сотворенные наскоро, и умираем, как они. Торгуем, работаем, оказываем услуги. На свою беду, даже это мы делаем лучше всех. Поэтому нас не любят. Но нам не нужна ничья любовь. Мы просто должны выжить. В «Увэхоль Цааль» сказано: когда покачнутся устои, именно нас призовет Эру свидетельствовать за всех, и горе миру, если никто не отзовется на зов.

Стакан выскользнул из пальцев каффара, но не упал, а не спеша опустился на стол.

– Мы изгои. Мы парии. Это правда. Как и то, что «Увэхоль Цааль» не лжет. Ваше дело, верить или нет… Нас убивали многие, но извести не сумел никто. А вот Багряный вполне способен, — голос его дрогнул. — Я почти уверен, что вы посланы Предвечным. Если же это не так, мы опять попробуем справиться сами.

В горле запершило; я глотнул вина и заверил:

– Не справитесь.

Ну и глаза у него! Наверно, он способен расплющить собеседника одним взглядом.

И что ему объяснишь? Что в Департаменте ворюга на ворюге, а ни сидеть на нарах, ни лететь в отставку без пенсиона никому неохота, он, предположим, поймет. Но вот как растолковать, что такое Департамент?

А объяснять надо.

– Не справитесь, — стараюсь звучать неотразимо убедительно. — Его мало убить. Его нужно уничтожить . До последней пылинки. И только мне это по силам. Ваше дело — верить или нет… — повторяю я его же слова.

– Наше, — кивает каффар.

Затем вытягивает губы трубочкой, негромко свистит.

В углу — шорох, постукивание. Длинная вислоухая псина, вылитая такса, неуклюже выкарабкавшись из-под дивана, вперевалочку семенит ко мне.

Нуффо отклеивает от меня взгляд и следит за зверюгой. А та, добравшись до моего кресла, очень деловито ставит лапы на подлокотник и, смешно суча задними конечностями, вскарабкивается на колени.

– Асфалот! — укоризненно говорит хозяин.

Ноль внимания. Животина топчется по мне, часто стуча жестким хвостом. На вид она очень дряхлая. Сиво-седая, беззубая, с проплешинами и лиловатым бельмом на левом глазу. Тоже, наверное, Изначальное Зерно поливала, непочтительно думаю я.

– Норо лим! Норо лим, Асфалот! — строго окликает Нуффир.

Живая руина со звучным именем шумно спрыгивает, вернее, сваливается с меня и, приволакивая задние лапы, грузно утопывает обратно, под диван.

– Асфалот — потомок псов Предвечного, поливавших Изначальное Зерно, — голос Нуффо торжественен. — Асфалот не ошибается. Я верю вам, посланец Эру.

Наси ха-каффри начинает сдирать кожу с правой руки, от локтя и вниз.

Лицо его при этом спокойно и невозмутимо. И никакой крови..

Арбих меня предупредил. Это хорошо, это высшая гарантия, но смотреть все-таки неприятно, не сказать — жутко…

Перчатка ничем не отличается от кожи. Даже легкий загар, даже едва различимые золотистые волоски. Почему это так действует на нервы? Ведь ничего ж страшного; ну, нельзя им прикасаться к мерзости окружающего мира. Бывает. И не прикасаться тоже нельзя: изгою не к лицу надменность. Так что никак каффарам не обойтись без «второй кожи». Хотя, конечно, для особо важных случаев предусмотрены и исключения. А мой случай, безусловно, особо важный.

Интересно, лица у них тоже синтетические? Сие даже Арбиху неведомо.

Каффар встает, протягивает мне руку, ладонью вверх. Поднявшись, повторяю его жест — ладонью вниз.

Краткий миг соприкосновения ошеломляет. На меня обрушивается шквал образов, феерически ярких и, несомненно, исполненных тайного смысла, мне, к сожалению, недоступного. На какое-то мгновение я выпадаю из реальности, а затем буря сменяется штилем. Остается лишь ощущение абсолютной, полной, безоговорочной надежности. Верительная грамота по-каффарски. Быстро, просто, изящно, и никакого тебе унизительного зондажа мозгов…