Мартин Романо - Всадники бури

Ездигерд тяжко вздохнул.

— Вот как?! Твоя подруга, — протянул он. — Эта одна из женщин моего гарема?

— Нет, — ответила Ширин.

— Нет?! — разъяренно крикнул правитель. — Какого же демона ты привела ее ко мне?!

Ширин судорожно вцепились в запястье Ездигерда, потянула к своему лицу и принялась отчаянно целовать.

— Прошу тебя, прими ее! — обжигая кожу правителя своим жарким дыханием, шептала она. — Умоляю, повелитель мой!

Правитель решительным жестом высвободил свою руку из цепких пальцев Ширин.

— Ладно, зови ее, — наконец согласился он и затем с брезгливой усмешкой добавил: — Надеюсь, она не такая надоедливая, как ты?!

— Она не твоя жена, — улыбаясь, заметила Ширин. Потом встала на ноги, взглянула куда-то, за спину правителя и легким кивком головы подала знак.

Ездигерд услышал, как тихонько отворились двери.

Тут же через них кто-то прошел и быстрым, торопливым шагом направился в сторону сидевшего в нефритовом кресле правителя. Еще какие-то считанные мгновения — и перед Ездигердом появилась женщина.

Она приблизилась к правителю. Наклонилась и поцеловала полы его одежды с тем же почтением, с которым некоторое время назад это сделала Ширен. А затем, снова выпрямив горделивую осанку, отошла от трона на несколько шагов.

И только тогда Ездигерд смог хорошо разглядеть ее.

Приколотая к гладким иссиня-черным волосам вуаль была достаточно прозрачна, чтобы позволить увидеть молодое лицо, с белой, как лепесток магнолии, кожей. Огромные карие глаза были подведены сурьмой. Светлые муслиновые одежды нисколько не скрывали контуры стройного тела.

Ездигерд узнал ее. Это была Ассинджа — жена Зулгайена. Красивейшая из женщин Турана. Несколько лет тому назад сам Ездигерд предлагал ей госпожой войти в его дом. Но она отказала правителю, предпочтя ему его же собственного полководца.

А сейчас прекрасная Ассинджа сама пришла и королевский дворец. Но пришла туда за помощью.

За помощью?! Про себя Ездигерд усмехнулся, то ли со злостью, то ли с горечью — он и сам не разобрал.

Даже теперь, в нелегкое для нее время, Ассинджа смогла сохранить достоинство. С гордо поднятой головой пришла она искать помощи у некогда отвергнутого ею Ездигерда.

— Государь! — обратилась она к правителю, и ее голос звучал взволнованно. — Я осмелилась прийти к тебе только потому, что… не в силах более вынести этой неизвестности, — Ассинджа говорила прерывисто. — Мой муж… Тот, кто служил тебе верой и правдой, сейчас в плену, — в отчаянии ее руки взметнулись к лицу. — Разве не дорог тебе Зулгайен, что ты совсем позабыл о нем… Оставил дожидаться смерти…

Ездигерда будто передернуло. Но он совладал со своими эмоциями или же только сделал вид, что совладал.

Что ни говори, но правитель не должен показывать своим поданным, какие чувства и сомнения одолевают его.

— Я и слышать ничего не желаю о Зулгайене! — едва не срываясь на крик, отозвался Ездигерд. Глаза его гневно сверкнули.

Ассинджа, недоумевая, глядела на правителя.

— Меж твоих подданных не найдется человека, которому ты смог бы доверять больше, нежели Зулгайену, — уверенно произнесла она. — Ты всегда признавал это.

Зулгайен предал меня, — жестко сказал Ездигерд.

— Нет же! — в сердцах воскликнула Ассинджа. — Кто угодно, только не он!

Ездигерд выдавил из себя хриплый смешок.

— Твой драгоценный муж продался вендийцам. И вовсе не в темнице он сейчас, а в палатах королевского дворца в Айодхье. Ты пришла ко мне просить за него. Только вот сам Зулгайен, в объятиях вендийских девок, давно уже позабыл о тебе!

— Это неправда!

Правда — то, что он предал тебя, равно как и меня, — холодно произнес Ездигерд.

Ассинджа, отрицая, покачала головой.

— Зулгайен верен…

Но она не успела договорить — правитель резко перебил ее.

— Верен?! Да что женщина может знать о верности?! — из его горла вырвался горький смех.

— А что можешь знать о верности — ты?! — твердым голосом спросила Ассинджа.

Ездигерд почувствовал, как что-то сильно сдавило ему сердце.

— Нет! Я знаю, это не Зулгайен продался вендийцам, — решительным тоном продолжала Ассинджа. — А ты… ты — жрецам!

— Прочь с моих глаз! — не выдержав, закричал Ездигерд. — Не то я отправлю тебя на виселицу!

— На виселицу?! — усмехнулась Ассинджа. — С каких пор ты стал казнить знать?!

— Ты жена предателя. А от титула ничего не останется, как только веревка палача коснется твоей шеи!

— Как же ты глуп, Ездигерд! Мне даже жаль тебя.

— Прочь! — взревел правитель. Ассинджа издала легкий смешок и быстрым уверенным шагом направилась к двери.

Ездигерд тяжело вздохнул. Сделал небольшой глоток вина из златокованой чаши, которую по-прежнему держал в правой руке. И пустым, бесцельным взглядом уставился прямо перед собой.

Ширин стояла подле него. Ее глаза сверкали гневом. Руки инстинктивно сжались в кулаки, и костяшки пальцев побелели. Казалось, она готова была, словно дикая кошка, наброситься на Ездигерда и разорвать его в клочья. Так она стояла в течение нескольких долгих мгновений. А потом, вдруг громко фыркнув, медленной полной грации походкой подошла к самой кромке бассейна. Скинула с себя шелковый хитон и нагишом прыгнула в воду.

Когда Конан наконец, после бесконечной, утомительной скачки, вошел в огромные, окованные медью ворота Айодхьи, был полдень, жаркий и удушливый.

На узеньких, изнывающих от зноя улицах вендийской столицы вовсю кипела жизнь. Громкоголосые торговцы, суетливые рабы, глядевшие на все как будто свысока кшатрии, пугливые парии. Коню Конана пришлось пробираться сквозь уличную толпу едва ли не черепашьим шагом, чтобы ненароком не сбить какого-нибудь зазевавшегося прохожего.

Конан намеревался отправиться прямо к королевскому дворцу. Ему давно уже не случалось бывать в Айодхье, и, признаться, бесконечные петляющие улицы, огромные, увенчанные фонтанами и каменными изваяниями площади, неприступные башни, пышные дворцы и вздымающиеся к самому небу храмы чуть не сбили его с толку.

Королевский дворец располагался на самом высоком холме и потому виден был из каждого, даже самого отдаленного уголка Айодхьи. Видел его и Конан, только вот никак не мог отыскать к нему верный путь. И, быть может, так и вовсе отчаялся бы добраться до него, если бы ему не помог встреченный на одной из площадей старик-вайшья.

Со всех сторон королевский дворец окружала толстая высоченная стена. У позолоченных ворот стояли вооруженные стражники. После долгой дороги и затем утомительных блужданий по раскаленному от прикосновения беспощадных солнечных лучей городу Конану теперь меньше всего хотелось вступать в объяснения со стражниками. Одолеть достигавшую в высоту не менее сорока локтей стену представлялось невозможным. Да и довольно-таки странным было бы будто какому-то вору перелазать через стену тому, кого приглашала во дворец сама Дэви. Тем не менее, в своем послании правительница Вендии подчеркивала, что лучше бы варвару прибыть во дворец тайно, не называя себя, и он предпочел бы послушаться этого совета…