Пламен Митрев - Легион Зари

Глухой рев потряс площадь. Холодный огонь разгорелся в голубых глазах варвара. Его могучая десница безошибочно нашла горло Хамди, пальцы сомкнулись, как беспощадные тиски. Ноги громадного туранца оторвались от земли, обезумевшие глаза готовы были выскочить из орбит. Обессилевшие руки судорожно пытались расслабить железную хватку, ногти царапали запястье Конана.

Наконец, ноги Хамди вытянулись. Тело его обмякло. Конан с отвращением швырнул на землю ненавистного туранца.

Публика бурно аплодировала своему герою.

Непобедимый варвар с легкостью одолел страшного Хамди, приносящего смерть!

— Не хотел бы я оказаться врагом такого человека! Когда Конан впадает в ярость, ничто не может остановить его! — восхищался хауранский принц.

— Все киммерийцы таковы, ваше высочество! — пояснил немедийский барон Амальрик. — Не напрасно могучие армии не смогли покорить Киммерию. Я был молодым капитаном, когда при защите Венариума эти чудовища напали на нас и уничтожили два легиона гандерландской пехоты. Я готов только с одной сотней киммерийцев атаковать Султанапур, но северные варвары упрямы и недисциплинированны, Конан — достойный сын своего племени!

— Глядите, глядите! Туранец приходит в себя, его поднимают! Жалко, что Конан не прикончил Хамди!

— Конан — благородный человек, ваше высочество! — защитил своего друга Плам.

— Такие, как Хамди, не заслуживают милости! Негодяй не заслуживает жизни! — принц был категоричен. — Я не пойду на пир в «Корону и кровь». Сидеть рядом с таким стервятником?! Никогда!

Награждение борцов закончилось и публика разошлась. Друзья победителя после искренних поздравлений выпили но несколько стаканов вина в его честь. Самому Конану тоже сильно хотелось выпить и он устроил состязание с Фериш Агой и Джумой — кто из них больше выпьет. Они решили собраться в «Пуповине» для традиционного пиршества. Перспектива провести вечер в компании туранца Хамди никого не привлекала.

Вечерние сумерки сгустились, когда развеселившаяся компания решила покинуть королевскую трибуну. Слуги принца зажгли факелы. Пересекая площадь, друзья стали свидетелями ужасной сцены — разгневанный Зингаро бил бичом скрюченного на земле раба-гладиатора Пепина.

— Вставай, собака! Не буду же я носить тебя на своей спине! Ты не стоишь и ломаного гроша! Только кормлю и пою тебя, негодная кляча! Если не встанешь, то я перережу тебе глотку!

Крепко скрученные кожаные ремни оставляли на спине несчастного существа кровавые полосы. Раненый кобольд отчаянно пытался встать на ноги, помогая себе здоровой левой рукой, правая же была неестественно вывернута и по-видимому, причиняла большие страдания. Но все его усилия были бесплодны.

Его взбешенный хозяин заткнул бич за пояс И вытащил длинный, искривленный кинжал. С недвусмысленными намерениями он наклонился над стонущим рабом, схватил его за волосы и откинул голову назад.

— Остановись! — послышался твердый голос и сильная ладонь сжала руку бывшего гладиатора — вмешался Плам. Когда Зингаро увидел, что перед ним стоит всего лишь шестнадцатилетний юноша, он лишь усмехнулся и хотел закончить начатое дело. Славин не расслабил хватки. Кряжистый зингарец пыхтел от напряжения, пот заблестел на его покрытом шрамами лбу. Постепенно в мутных, блеклых глазах появилось удивление. Закаленные в сотнях боев мускулы грубого владельца Пепина были бессильны одолеть мальчишку!

— Грязный недоносок! Сейчас я научу тебя вежливому обхождению! — прошипел Зингаро. Рука его потянулась к украшавшему пояс двулезвийному топору. Зингаро был мастером боя на топорах. Легкий укол в горло остановил его. Плам гораздо раньше рабовладельца вынул свой кинжал и приставил к кадыку грубияна.

Впечатленный подобной быстротой и ловкостью Зингаро испуганно огляделся. Не знающий пощады, зингарец решил, что наступил его последний час.

— Отпусти оружие и встань! — приказал славин, подтверждая свои слова новым уколом лезвия.

Зингаро выполнил приказание. Колени его подгибались. При свете факелов он узнал позолоченную кольчугу и широкоплечую фигуру барона Амальрика.

— Месьор легат! Заступитесь за меня! Эта падаль — моя собственность и я могу делать с рабом все, что мне вздумается!

— Зингаро прав, молодой человек! — неохотно согласился прославленный воин. Он не одобрял жестокость зингарца, но законы стояли на стороне рабовладельца.

— Тогда я покупаю этого раба! Сколько хочешь за него, мерзавец? — железные нотки в голосе Плама и его ледяное спокойствие произвели впечатление на присутствующих.

— Я купил его за десять серебряных монет! Кроме того, обучение и подготовка обошлись в несколько раз дороже! Но я уступлю его за десять монет! — заискивающим голосом начал торговаться успокоившийся Зингаро.

Плам сунул руку в кошелек, чтобы заплатить требуемую сумму, но Фериш Ага положил свою тяжелую руку ему на плечо.

— Подожди, парень, тебе еще много надо учиться! Если уж покупаешь негодный товар, то хотя бы сначала подумай. Из этого раба ничего путного не выйдет, он стар и его долго надо лечить. Откажись от покупки!

— Я хочу его купить! — стоял на своем сла-вин.

— Твоя воля, но покупка без долгого торга — это все равно что пустой кувшин на уставленной яствами трапезе! Барон, сколько по-вашему стоит этот раб?

— Я не дал бы за него ни одного медяка. Одни только похороны доставят мне больше хлопот, — чистосердечно ответил Амальрик.

Зингаро учуял, что выгодная сделка может не состояться.

— Дайте за него хотя бы серебряных монеты, господа! Раб еще на многое сгодится, может готовить, убирать в доме…

— Последняя цена — одна серебряшка! — закончил сделку Плам и вынул из кошелька блестящую монету. Зингарец, не торгуясь, схватил ее и поспешил удалиться.

Конан, Олаф, Джума и Соро сделали из копейных древок импровизированные носилки, подняли раненого Пепина и понесли его к «Пуповине».

— Выгодная сделка, сынок! — похвалил гоношу Фериш Ага. — Один лишь металлический ошейник этого раба стоит намного больше одной серебряной монеты!

Устроили Пепина в маленькой комнатке флигеля, неподалеку от конюшни. Конан и Плам положили раненого на чистую лавку и позвали Богарда. Б последнее время мудрец почти не выходил из своей комнаты и не общался с приятелями.

Изучение «Скрижалей Скелоса» отнимало все его время, и у него был усталый и измученный вид.

Реас осмотрел руку кобольда. Он дал знак Конану и Джуме крепко держать раненого, чтобы тот лежал неподвижно. Пепину дали выпить кувшин молодого вина. Раб, не веря, смотрел умными, проницательными глазами. Такой заботы и внимания он никогда раньше не видел.