Вячеслав Афончиков - Потерянный шпион

На приведение всех бумаг в порядок и закрытие дела «Волхвы» руководство выделило зихерхайтскапитану Шмидту две недели. Это была неслыханная щедрость, впрочем, это было все, чем командование наградило его за участие в этой операции. Узнав об этом, а также и о том, как был награжден и повышен в должности зихерхайтсоберст Штраух, Шмидт совершенно не расстроился, а лишь покачал головой. С его профессиональной точки зрения, дело было провалено вчистую: Сноу мертв, Валери мертв, списки организации и их планы не найдены, а арестованные члены Координационного Совета дают разрозненные и путаные признательные показания, из которых можно выделить отдельные имена и продолжать аресты, но нельзя составить общей картины заговора. Он прекрасно понимал, что сейчас от него требуется лишь формальное складывание имевшихся в его распоряжении бумаг в папки, их нумерация и отправка в архив. Скорее всего, он так и поступил бы, будь эта работа поручена ему год или два назад, однако сейчас все было по-другому. Внутреннее чутье все настойчивее и увереннее говорило ему, что это дело еще далеко до своего завершения и от того, как оно разрешится, зависит и его, зихерхайтскапитана Шмидта, жизнь и судьба. Именно это ощущение, это чувство грядущих перемен и заставили его отнестись к делу неформально, творчески, используя весь свой талант и профессионализм контрразведчика.

Он раскладывал бумаги на своем столе, перемещал их так и сяк, как будто пытался собрать какой-то неимоверно сложный карточный пасьянс, чертил на чистых листах бумаги какие-то схемы. Он ставил себя на место Сноу и пробовал от его лица организовать в Империи заговор, подготовить и осуществить военный переворот. Каждая попытка заканчивалась неудачей – имевшихся средств было явно недостаточно, и потом… не хватало чего-то очень важного, чего-то такого, без чего заговор не имел бы смысла. Чего же? Шмидт задумчиво посмотрел на списки заговорщиков. Здесь были офицеры кавалерии, пехоты, артиллерии, несколько человек из интендантского управления, саперы… Шмидт еще раз просмотрел бумаги – не было арестовано или выявлено ни одного заговорщика-моряка. Может быть, военные моряки все как один остались верны Крон-Регенту, а вовлекать их в свой заговор сухопутные мятежники не стали из-за существовавшей всегда кастовой неприязни? Что же, такое вполне могло быть, офицеры флота любой державы всегда составляют весьма замкнутую профессиональную касту, так повелось уже со старинных времен. С другой стороны, нужны ли были флотские офицеры тем, кто планировал мятеж в материковой Империи? Формально говоря – не особенно, но это – если не учитывать одно важное обстоятельство. В случае кризиса, Шмидт знал это по долгу своей службы, золотой запас Империи или, правильнее сказать, – золотой запас администрации Крон-Регента предполагалось вывезти морем в Новый Свет, где он был бы сразу же размещен в нейтрально настроенных к Крон-Регенту крупных банках. Организаторы переворота не могли не понимать, что захват власти в стране, из которой полностью вывезен золотой запас, является не чем иным, как пирровой победой. Скорее всего, Сноу, длительное время занимавший пост начальника генерального штаба, должен был знать об этих планах или, по крайней мере, мог о них знать. Предотвратить вывоз золота из страны «Волхвы» смогли бы, только блокировав три основных порта Северо-Запада, а здесь без флота не обойтись. «В то же время, – думал Шмидт, ставя себя на место темника Сноу, – если бы я задумал создать внутри организации некую подорганизацию, некий запасной командный центр, который бы начинал действовать в случае провала Координационного Совета, то лучше всего было бы создавать его именно из офицеров флота, в силу все той же их кастовой замкнутости. Но такой центр не создается из людей случайных. Это должны быть люди, проверенные в деле, надежные люди, которым Сноу мог бы доверять!» Он вышел из кабинета и приказал дежурному:

– Пригласите ко мне зихерхайтссержанта Шульце!

Шульце явился через пять минут, радуя своего командира бодростью и выправкой. Шмидт поделился с ним своими сомнениями:

– Понимаешь, мы должны проверить всю биографию этого темника Сноу, все эпизоды его жизни, когда он сталкивался с флотскими офицерами. Ведь что, в сущности, мы о нем знаем? – Он открыл папку личного дела покойного заговорщика и прочитал:

– Родился в таком-то году, сын известного героя Большой Войны, потомственный военный, закончил гимназию, затем – высшую военную академию в Рутенбурге, командовал кавалерийской сотней, затем тысячей, назначен заместителем начальника Имперского генерального штаба… кавалер орденов: «Золотые Мечи», «За заслуги перед Империей» I и II степеней, «За личное мужество»… Автор книги «Управление глубинной наступательной кавалерийской операцией»… Вот, собственно, и все. Для архива Департамента Обороны – более чем достаточно, для нас – недопустимо мало! Вот, например, за что он был награжден Золотыми Мечами – это же все-таки высшая награда Империи?

– Ну на этот вопрос я могу ответить, герр зихерхайтскапитан, – с удовольствием отозвался Шульце, слывший среди своих сверстников в Департаменте знатоком военной истории, – темник Сноу был награжден орденом «Золотые Мечи» за успешную организацию Фаландской десантной операции!

– Фаландской? – переспросил его Шмидт. – Так ведь это на островах Фаландского архипелага! Эту операцию невозможно было провести без участия флота – это ведь был морской десант. Вот что, Шульце, под мою ответственность, отложите все текущие дела и отправляйтесь сейчас же в архив Департамента Обороны: соберите мне все документы по этой операции, сделав особенный упор на ее участников, непосредственно контактировавших со Сноу. Может быть, – сказал он, глядя на груду бумаг у себя на столе, – этот клубок и не так сложно будет распутать, как это кажется в первый момент…

Утром следующего дня, на часах дворца Крон-Регента еще не пробило десяти, в кабинет Шмидта вошел довольный Шульце, неся под мышкой толстый парусиновый портфель с бумагами. По выражению его лица зихерхайтскапитан понимал, что вчерашний поход в архив Департамента Обороны удался на славу. Он освободил стол, и сержант стал деловито раскладывать на столе найденные документы.

– Пока я не посмотрел бумаги, доложи мне свое общее впечатление, – сказал Шмидт Шульце. Он всегда требовал от подчиненных собственной оценки обстановки, так как справедливо полагал, что это развивает в них способность самостоятельно мыслить и анализировать. Зихерхайтссержанту он откровенно симпатизировал, считая его одним из самых способных молодых сотрудников Департамента, но именно поэтому он и был с ним предельно строг и требователен.