Вячеслав Афончиков - Потерянный шпион

– Подождите-ка, – сообразил вдруг инспектор, – если это вино для завтрашнего праздника, оно же должно быть в этих огромных бочках? – Каждый раз, когда праздновался День Независимости, на центральной площади и главных перекрестках столицы выставлялись огромные бочки с бесплатным вином, которым власть угощала свой народ. Такую бочку, когда она полная, едва ли подняли бы и четыре цирковых силача, обычно поражающие зрителей своими упражнениями с огромными гирями. Перевозить подобные бочки можно было только четверкой лошадей, запряженных в специальную телегу. – Неужели кто-то мог похитить хоть одну из этих бочек? – с искренним изумлением спросил инспектор.

– Давайте скорее пойдем и посмотрим, – воскликнул викарий с тревогой в голосе, – кто-то ведь сломал замки на двери амбара!

Они вошли в сухое и темное каменное помещение, которое могло быть использовано и как лабаз, и как склад товаров или вина, и увидели ряды огромных винных бочек, выставленных вдоль стен.

– Пересчитайте и проверьте их, – распорядился инспектор, а сам, для порядку, да и просто для того, чтобы занять время, стал разглядывать сломанный замок. Это был добротный, большой и надежный замок, сделанный петерштадтскими мастерами. За время своей службы в криминальной полиции Готт видел огромное множество замков, вскрытых преступниками. Среди них были разбитые вдребезги и изуродованные до такой степени, как будто деревенский кузнец пытался перековать их в какие-то диковинные скобяные изделия, были аккуратно распиленные, разорванные мощным рычагом. Попадались, правда, к счастью – весьма редко и такие, по которым вообще нельзя было сказать, что их касалась рука преступника. Это были замки, вскрытые самыми высокими профессионалами, элитой преступного мира. С двумя такими мастерами своего дела Готту в свое время посчастливилось лично познакомиться, и он обоснованно полагал, что во всей Империи их не больше десяти.

Замок церковного склада был распилен, скорее всего, это было сделано аккуратно и бесшумно в течение предыдущей ночи. Такая работа требовала около получаса времени, и вряд ли злоумышленники стали бы это делать днем при наличии сторожа. Заметил он взлом только в три часа дня, что неудивительно, так как распиленный замок был аккуратно пристроен на свое место, а сторож уже в силу своего возраста не отличался острым зрением. В целом складывалось впечатление, что здесь поработал профессионал средней руки. Он вновь вошел в помещение амбара и обратился к викарию:

– Ну как, святой отец, много ли вина у вас пропало?

Викарий недоуменно развел руками:

– Я в смятении, сын мой, но все бочки целы и все вино на месте!

– Странно, не правда ли, – спросил скорее себя, чем викария криминальполицай-инспектор. – Злоумышленники проникают на склад, тратят при этом не менее получаса изнурительного труда на замок и ничем себя не вознаграждают за свои старания? Подумайте внимательно, викарий, может быть здесь хранилось что-либо еще, нечто более ценное и портативное, нежели ваш святой напиток?

Готт знал, что через границы Империи контрабандисты провозят товары на многие сотни тысяч золотых, и он знал также, что по сравнению с потоком, организованным Святой Церковью, эти контрабандистские сотни тысяч – как жиденький ручеек рядом с полноводной рекой. Вполне возможно, что здесь хранилось нечто, что по таможенным документам было грубой шерстяной тканью, фактически же было тончайшим шелком в рулонах или ароматным табаком в тюках.

Викарий удивленно посмотрел на инспектора и ответил:

– Господь с вами, ничего здесь более не было. Что же касается необъяснимости поведения злоумышленников, то оно необъяснимо лишь на первый взгляд – они задумали грешное, злое дело, но вспомнили, что находятся на священной церковной земле и могут быть прокляты. Они устыдились задуманного и в страхе удалились.

– Наверно, вы правы, святой отец, – вежливо улыбнувшись ему, ответил Готт, – или, вот еще версия, они ожидали увидеть здесь дорогие товары, а нашли бочки с дешевым вином, которые при всем желании не смогли бы украсть из-за их размеров и массы. Вы будете подавать заявление о краже?

– Да простит Господь этих несчастных заблудших, нам ли мстить им, – благочестиво проговорил викарий, подняв глаза к небу.

«Ох, как бы ты возопил, если бы они, эти заблудшие, украли десятку из твоего кармана», – подумал злорадно криминальполицай-инспектор, но вслух этого, разумеется, не сказал.

На самом деле отсутствие заявления более чем устраивало Готта. Дело в том, что он уже вел двенадцать дел одновременно, а по сложившейся в криминальной полиции практике инспектор, первым выезжавший на место происшествия, принимал дело и начинал его расследовать при наличии формального повода для его возбуждения. Формальным поводом для возбуждения дела о краже было заявление потерпевшего.

Готт любил свою работу, но система, в которой он служил, делала все, чтобы он не смог выполнять ее профессионально. Существует определенный объем работы, предел, за которым любое дальнейшее увеличение количества возможно лишь за счет потери качества. Практика показывала, что инспектор криминальной полиции способен одновременно вести четыре дела. Каждое новое дело, добавляемое ему сверх этого, значительно снижало качество и профессионализм его работы, вне зависимости от его знаний, опыта и усердия. В такой обстановке разумным было бы выделить два-три важных дела и заниматься ими всерьез, отнеся другие к категории второстепенных. По крайней мере, от четверти до трети работы было бы выполнено тогда весьма качественно. Так армейский хирург, принимающий раненых с поля крупного сражения, из ста доставленных должен сразу выделить шестьдесят тех, кому его помощь, слава богу, не нужна, двадцать тех, кому его помощь, увы, не нужна, и всего себя посвятить двадцати оставшимся, для которых именно его вмешательство и определяет судьбу. Готт не был армейским хирургом, и бюрократическая Система, в которой он служил, была слишком совершенна для того, чтобы в ней могли прорасти хотя бы зачатки здравого смысла. Вне зависимости от важности того или иного дела, по каждому из них Система требовала от инспектора еженедельных отчетов, планов, утвержденных там-то и там-то, каких-то справок и докладных записок. Ни один, самый плодовитый писатель или философ не тратил за год столько чернил, сколько криминальполицай-инспектор изводил за неделю.

Готт посмотрел на викария и сторожа и, вспомнив, что в комнате участка до сих пор накурено и душновато, спросил:

– Скажите, а где у вас можно написать отчет?

– Пройдите со мной в домик смотрителя, добрый господин, там очень удобно, – охотно пригласил его святой отец, угодливо забегая вперед и показывая дорогу.